37 
– Я вернулся! – возразил Захид. – На следующий год, после твоего дня рождения. И не для того, чтобы увидеться с твоей семьей. Я хотел увидеть только тебя, но мне сказали, ты поехала поправить здоровье.
– Они так сказали? – У Тринити вырвался смешок. – Мне всегда было интересно, как они объяснят мое шестимесячное отсутствие.
– Где ты была?
Она не могла об этом говорить, все еще слишком было больно, но Захид не оставит ее в покое.
– Почему твоя семья сказала про поправку здоровья? – Голос Захида стал тише, когда он понял возможную причину. – Расскажи мне!
– Не могу, – прошептала Тринити.
– Можешь, – настаивал Захид. – Когда ты уже научишься быть честной со мной?
Тринити никогда не была полностью честна с кем-нибудь, потому что не могла себе это позволить.
– Существует арабская поговорка, – продолжил Захид. – «Здесь скрыто намного больше, чем известно».
Тринити обдумала его слова. Он был абсолютно прав, на все сто процентов. Выкидыш стал для нее не просто физиологическим процессом. Ей пришлось преодолеть любовь к ребенку, стать сильнее и защитить себя.
– Я забеременела… – объяснила Тринити и быстро добавила: – И не говори, будто тебе жаль. Я очень хотела этого ребенка. – Захид молчал, и Тринити продолжила: – Мои родители настаивали на аборте, но я не могла так. Ребенок ни в чем не виноват. Я уехала, чтобы родить ребенка, но потеряла дочку на шестом месяце…
Впервые в жизни на глаза Захида навернулись слезы. Даже после смерти матери он держал все в себе – так было положено. Но в голосе Тринити было столько любви! Столь ненавистные ему эмоции пульсировали в каждой клеточке его тела.
– Ты дала ей имя?
– Амара, – кивнула Тринити.
«О боже!» – Захид не должен был делать такого в Ишле, но в этот момент он сел на кровать и подтянул к себе рыдающую Тринити. Он старался изо всех сил успокоить девушку, но ее все еще трясло от страха. И сейчас дело было не в потерянном ребенке: в тот момент она боялась за малыша, которого, возможно, носила под сердцем.
– Ты можешь поговорить со мной об этом.
– Как? Во сколько ты ужинаешь с будущей женой?
– Я все решу. Я добьюсь, чтобы нам дали время.
– Как?
– Ты вообще хочешь быть здесь?
Тринити боялась ответить «да», боялась признать реальность.
– Тринити? – Захид хотел услышать ее ответ. Он мог свернуть ради нее горы, но хотел знать, насколько она желает этого. – Ты хочешь жить здесь?
Тринити посмотрела на мужчину, которому доверяла больше всех на свете, но сейчас не могла рассказать причину своих страхов. Она посмотрела ему прямо в глаза. Инстинкт подталкивал ее все рассказать. Наконец Тринити собралась с мыслями и позволила себе такое доверие.
– Я хочу быть здесь, – ответила она и примкнула к его губам.
Это был ее выбор. Она хотела быть в его объятиях, и на этот раз Захид не мог ее оттолкнуть. Их губы соединились в поцелуе, и он чувствовал вкус ее слез и жар раскрасневшихся от рыданий щек. У Захида не было выбора, он страстно желал ее. Отчаянные поцелуи перешли в страстные объятия, и Захид уже срывал одежду, обнажая тела и прижимая Тринити всем весом к кровати. Голова кружилась от желания, и они отгоняли мысли о непозволительности такого поведения. Дрожь пробирала от возможности быть пойманными сейчас. Это было неправильно. Захид всегда держал все чувства глубоко внутри, но сейчас они одержали над ним верх.
– Скажи, чего ты хочешь?
– Тебя! – ответила страстно Тринити, и это было ее единственным желанием. – Тебя.
Тринити легла на подушки, и Захид опустился перед ней на колени. Он склонил голову и жадно схватил ртом ее чувствительную грудь, но боль прикосновения была так желанна для Тринити… Вскоре груди стало недостаточно, и Захид переключился на ее соблазнительные губы, оголодавшие по ласке, потом сел на колени и резко раздвинул ей бедра. Она лишь бросила на него взгляд, и Захид со всей мощью ворвался внутрь.
Тринити запрокинула голову, опьяненная его силой, ее тело жаждало его. Захид хотел эту женщину, хотел ее всю, и принял это решение сам: он был на пределе и излился в нее. Тринити даже почувствовала толчки внутри себя в тот момент, когда Захид отдавал ей самое дорогое.
– Все так, – сказал он, и Тринити хорошо его поняла. – Вот так.
Они лежали на супружеской кровати, с трудом переводя дыхание. Ее волосы спутались, щеки горели, тело пылало. Захид закрыл глаза, но в нем не было и капли сожаления.
37 
