Последние отзывы

  81  

Еще через день Ариана садилась в самолет, чтобы лететь домой. Гроб с телом отца отправлялся этим же рейсом, и она все время плакала. Посольство сделало все, чтобы оградить ее от назойливого внимания прессы: Ариана никуда не выходила и не отвечала на звонки по телефону. Сама она позвонила только нескольким самым близким из друзей в Буэнос-Айресе, чтобы попрощаться, но увидеться с ними у нее не хватило душевных сил, да, по правде говоря, она и не испытывала такого желания – слишком дорого обошлись ей эти несколько проведенных в Аргентине насыщенных удовольствиями месяцев. Даже послов Великобритании и Израиля она поблагодарила не лично, а по телефону, и только с представителями аргентинского президента, которые приехали в посольство, чтобы выразить ей соболезнование, ей пришлось встретиться. К счастью, их визит был чистой формальностью и продолжался недолго.

В аэропорт ее отвезла Еухения. На прощание она тепло обняла Ариану, которая крепко прижимала к себе алюминиевый чемоданчик с письмами Хорхе – это был весь ее ручной багаж.

– Берегите себя, – сказала Еухения ей на прощание, и Ариана кивнула. Слезы продолжали катиться по ее лицу – она думала о том, что на самом деле дома ее никто и ничто не ждет. Отца, который ее любил и заботился о ней, не стало. Человек, который клялся ей в любви и заодно ухитрился вывернуть наизнанку все ее мысли и всю ее жизнь, тоже умер, и теперь Ариана просто не представляла, к кому она может обратиться за советом. Она знала, что должна наконец разобраться, кто она такая, во что она верит и что любит, но у нее не было никого, кто мог бы ей в этом помочь. Отныне она могла рассчитывать лишь на себя, но после десяти месяцев жизни в Аргентине в голове у нее все перепуталось так основательно, что она чувствовала себя беспомощной, как новорожденный младенец. Кто друг, а кто враг? Кто хороший, а кто плохой? И кто она такая?.. Из-за нее умерли Хорхе и отец, из-за нее (Ариана была в этом уверена, хотя объяснить – почему, не могла) погиб ее ребенок, а значит, теперь она несет ответственность за смерть трех человек. Собственная вина не вызывала у нее сомнений, не знала Ариана только одного: сумеет ли она когда-нибудь простить себя.

Обо всем этом она думала, пока самолет, разбежавшись по взлетной полосе, поднимался в воздух. Вот уже Буэнос-Айрес остался далеко позади, но прошлое не отпускало Ариану, и она продолжала беззвучно плакать. Больше всего ей хотелось обо всем забыть, но она знала, что не сможет.

Никогда.

Вместе с ней летел в Нью-Йорк помятый и закопченный алюминиевый чемоданчик, где лежали секретные тетради и любовные письма Хорхе. Едва подумав о них, Ариана очень ясно представила себе его красивое лицо в колеблющемся свете свечи, дымящуюся сигару в руке и пронзительные голубые глаза, которые смотрели на нее даже из небытия и продолжали убеждать в том, что все его слова были правдой. А может быть, Хорхе вовсе ее не любил? Может быть, он с самого начала лгал ей, чтобы превратить в послушное орудие в своих руках? И тем не менее ей понадобится вся жизнь, чтобы искупить свою вину перед теми, кого она убила. Единственное, на что она надеялась, – это на то, что, быть может, бог ее простит. Сама она не простит себя, но Он, наверное, сможет.

Когда-нибудь.

Глава 8

Отцовские секретари, которых он не стал увольнять перед отъездом в Буэнос-Айрес, помогли Ариане со всеми приготовлениями. Они сняли самый большой зал в похоронном бюро Фрэнка Кэмпбелла на Мэдисон-авеню, чтобы все желающие могли отдать Роберту Грегори последний долг. Гроб оставался в зале на протяжении двух дней, но Ариана смогла провести там лишь очень непродолжительное время. Она не могла смотреть на утопающее в цветах осунувшееся лицо отца и поскорее уехала в их нью-йоркскую квартиру, чтобы еще раз попытаться разобраться с тем, что происходило у нее в голове.

Но у нее ничего не получилось. Единственное, что Ариана знала точно, – это то, что ее отец умер и она осталась совершенно одна. Как он умер, что этому предшествовало и даже как они вообще оказались в Буэнос-Айресе, вспоминалось ей довольно смутно. Перед ее мысленным взором мелькали лица людей, которых она почти не помнила, бесконечные вечеринки, на которых она побывала, места, которые ничего для нее не значили, и только голос Хорхе продолжал звучать у нее в ушах, словно наяву. Алюминиевый чемоданчик, который она привезла с собой, был спрятан в стенном шкафу. Открыть его и перечитать письма Хорхе ей не хватало мужества, но она твердо решила, что будет хранить их до тех пор, пока однажды не почувствует, что может это сделать. Ее не оставляло чувство, будто в Нью-Йорк она вернулась только затем, чтобы снова стать воплощением всего, что Хорхе ненавидел всей душой, – богатой и избалованной девушкой, какой она когда-то была. Собственно говоря, он не раз обвинял ее в этом и требовал, чтобы она изменилась, и сейчас Ариане казалось, будто она предает память о любимом человеке одним фактом своего возвращения в город, который когда-то был ей родным. Она презирала себя за это и мысленно просила у Хорхе прощения, но отвращение к себе не оставляло ее ни на минуту. Ей и в голову не приходило, что на самом деле эти мысли внушил ей Хорхе. Это он сначала заставил ее забыть обо всем, что было ей дорого, а потом заполнил ее разум своей извращенной философией, своими напыщенными идеалами и псевдореволюционными воззрениями, которые не содержали ни грана правды, но зато были исключительно удобны для того, кто захотел бы контролировать и направлять каждый ее поступок. Хорхе больше не было, но заложенная им программа продолжала действовать, и, заглядывая в себя, Ариана зачастую не узнавала собственных мыслей, которые чем-то напоминали ей вещи, забытые в номере отеля каким-то посторонним, абсолютно чужим человеком. Эти мысли были совершенно не свойственны той, прежней, Ариане, какой она была когда-то, но она была вынуждена с ними мириться, поскольку за три месяца плена совершенно разучилась думать самостоятельно. Хорхе отучил ее думать, вложив ей в голову готовые парадигмы, которые были выгодны в первую очередь ему, но они плохо сообразовывались с обстановкой, в которой Ариана очутилась после своего возвращения, и она очень страдала от ощущения полной дезориентированности и беспомощности. Самой себе Ариана казалась просто призраком, у которого нет ни будущего, ни прошлого, а зыбкое настоящее готово развеяться, как туман при самом легком дуновении ветерка.

  81