Последние отзывы

  48  

Янтарные глаза Кармайна внимательно смотрели в ее чудесное лицо с крупным носом и широким подбородком, в глубине его глаз поблескивало веселье.

– Что за маленькая пташка напевает тебе эти песни, жена?

– Пташка-безымянка, муженек.

– Я люблю тебя, всегда буду любить, и я еду домой.

Сейчас он в изумлении изучал рисунки Хэнка Джонса. После столь долгого периода анонимности Доу наконец обрели имена и индивидуальности.

Эйбу еще предстояла работа с Ра Танаисом и Руфусом Ингэмом, но он уже наметил план действий. Холостяк Тони Черутти отправится опрашивать родителей и школьных друзей убитых юношей, чтобы пролить свет на историю, предшествовавшую их появлению у Ра Танаиса, названного в честь двух рек в старинном атласе – вы только подумайте! Лиам поговорит с бухгалтером Николасом Греко, разберется с бюрократическими данными.

Однако больше всего заинтриговало Кармайна дело доктора Нелл Карантонио, чье тело так и не нашли. Первое, что ему показалось удивительным, был ее медицинский диплом – редкая вещь для женщины в 1921 году, году, когда она окончила медицинский факультет университета Чабба. Неужто этот Чабб в 1921 году выпустил женщину-врача? В социально-психологическом климате, кипящем предубеждениями против женщин в любой профессии, доктор Нелл, похоже, оказалась неуязвима. Ее студенческие годы, вероятно, были наполнены всевозможными жестокостями и унизительными розыгрышами, но никаких записей о них не сохранилось, и она окончила университет в числе пяти лучших выпускников своего потока, чего раньше просто не случалось. Женские письменные и экзаменационные работы получали заниженные оценки, профессионально-производственная практика женщин подвергалась саботажу; преподавали у них самые худшие и беспощадные мракобесы. Но нет, доктор Нелл окончила факультет с высокими баллами. И в результате этого ей была предоставлена интернатура в Холломанской больнице в нескольких медицинских областях на выбор. Ее окончательный выбор анестезиологии, похоже, стал ее личным желанием, поскольку ей также предлагались резидентуры^[36] в терапии и педиатрии. Став анестезиологом, она пользовалась уважением и никогда не испытывала недостатка в хирургах, желавших, чтобы именно она подавала их больным анестезирующий газ. Все двадцать семь лет своей жизни она следовала по намеченному пути – и с успехом. Затем – пшик! Она растворяется в воздухе.

Семья не знала проблем с финансами на протяжении трех поколений, источником дохода были маленькие механизмы, выполнявшие бытовую работу. Бытовые приборы, позволявшие экономить время и деньги, дали возможность Антонио Карантонио Первому построить небольшую империю, строительство которой продолжили его сын, а затем – и внук. Антонио Карантонио Третий имел только одного ребенка – Элинор, которую называли Нелл, и за неимением наследника распродал акции своей компании. Если Нелл хотела быть врачом, он против этого не возражал. Он дал ей свое благословение и два миллиона долларов, надежно помещенных в высокодоходные акции. Даже Великая Депрессия, продолжавшаяся, пока суды выжидали, когда Нелл объявится среди мертвых, не повлияла на размер состояния. Затем Фенелла Карантонио умело превратила два миллиона в десять, одновременно сохранив свой особняк и тайну отцовства своего единственного ребенка, Руфуса Ингэма, известного также как Антонио Карантонио Четвертый, – гомосексуального бизнес-партнера и персонального любовника Ра Танаиса.

– «Да, видно, тот, кто начал лгать, не обойдется ложью малой»^[37], – пробормотал Кармайн. – Хотелось бы мне знать, кому что достанется, когда Руфуса не станет? Ра тоже не из тех, от кого можно ожидать потомства.

Тело доктора Нелл могло находиться где угодно, и отец Руфуса все еще мог быть жив. Кармайн взял в руки портрет Не Известного и внимательно его рассмотрел. Фоном портрету служил пейзаж, напоминающий Лувен^[38] после того, как по нему прокатилась кайзеровская военная машина: все в дыму, разрушенные средневековые стены с нишами, в которых когда-то помещались статуи, изорванное огнем небо… Имело ли это какое-то значение, или попросту был изображен первый круг Ада? А глаза – Кармайн потянулся за лупой, поднес портрет под луч лампы. Нет, глаза не были черными. Зрачки были сильно расширены, но вокруг них он смог разглядеть кольцо темно-синего цвета. Синего! Синего, а не коричневого! Придется отдать картину художнику на промывку – кто знает, что еще за секреты она таит?

  48