очень нудно 
90 
– Я устал, – сказал он. – Думаю, я постараюсь заснуть.
– Поскольку сон – это состояние, которое ты находишь самым трудным и требующим наибольших усилий, не стану задерживать тебя ни на секунду.
– Как ты думаешь, я когда-нибудь смогу управлять своими снами, Джесс?
– Если бы ты научился это делать, я бы получила Нобелевскую премию.
– Это важно?
– Самое важное, что только может произойти с врачом.
Джесс держала записи по Уолтеру в своей сумке – вернее, только самые значимые записи, которые не хотела показывать самому Уолтеру, читавшему все обо всех и особенно о себе. Он имел одну необычную идиосинкразию, учитывая его внеэтичность: он отказывался открывать женские сумки и рыться в их содержимом. Личная теория Джесс на этот счет помещала первопричину этой идиосинкразии в тот период, когда ему еще не исполнилось тринадцати лет – во времена одного из его кратких и нечастых пребываний в патронажной семье. Что сделала с ним некая женщина, обнаружив, что он обыскивает ее сумку, Джесс знать не могла, но, видимо, это было достаточно ужасно, если пережило его манию и двести часов нейрохирургии.
Так что, заглянув в свое досье, Уолтер найдет там лишь несколько безликих строчек, но только глаза Джесс увидят то, что она написала и убрала в свою сумку. Много десятков этих тоненьких тетрадей вобрали в себя свыше тридцати двух месяцев его послеоперационной жизни и хранились в подвале ее дома, среди тысяч других.
Пока Уолтер спал, Джесс заполнила десять страниц записной книжки, затем опустила ее в свою сумку; теперь настало время для других пациентов.
К половине двенадцатого Уолтер был уже внутри стены и доливал доверху свой топливный бак из пластиковой канистры; сегодня ночью он не рискнет проехать мимо заправки на обратном пути домой. Сестра Мария-Тереза вышла из состояния трупного окоченения – впрочем, это не имело особого значения, поскольку он держал ее согнутой именно так, как повезет, приторочив к багажнику своего «Харли». В полночь он открыл дверь во внешний мир и вывел мотоцикл наружу, хмурясь при мысли, что, возможно, две ночи подряд могут оставить след. Но земля была все еще мокрой после гроз и краткосрочных ливней, трава активно росла. После того как Уолтер вернется этой ночью, ему придется провести некоторое время снаружи, уничтожая оставленные следы. Если кто-то найдет его дверь, ему крышка.
Только в миле от стены Уолтер завел мотоцикл и прогрохотал по Сто тридцать третьему шоссе очень короткое расстояние, после чего свернул на Мейпл-стрит, длинную и извилистую, проходившую через Холломан от окраин в районе Сто тридцать третьего шоссе до деловой части города. Там, под сенью деревьев, давших улице имя, он провез свою ношу, перекинутую через заднее седло и багажные корзины и не представлявшую никакого бремени для «Харли-Дэвидсона». Всякий раз, когда Уолтер видел проблесковые огни патрульной машины, он останавливался в густой тени и пережидал; сегодня ночью, после похищения монахини, полиция была начеку. Миновав деловой центр, он направился к Восточному Холломану и улице под названием Ист-Серкл, которая с восточной стороны огибала Холломанскую гавань, обеспечивая ее дома, каждый из которых располагался на очень большом участке земли, интересными и красивыми видами. Сплетни в «кают-компании» сообщили Уолтеру, что самый завидный дом на Ист-Серкл, украшенный высокой квадратной башней, снабженной площадкой с перильцами, принадлежит капитану Кармайну Дельмонико из полицейского управления Холломана. Уолтер сомневался, что кто-нибудь вспомнит, что в той беседе обронил это имя.
Хэнк Джонс имел все основания быть в восторге от дома на Ист-Серкл. Он явился сюда после того, как капитан вернулся домой, и был приветствован впавшим в экстаз, но сравнительно бесшумным Фрэнки, который в качестве награды получил вкусное лакомство. Затем, в полной гармонии с собакой, Хэнк устроился на целую ночь за переносным мольбертом, разложив карточный стол и поставив на него многоярусную коробку с красками и кистями. Как только Хэнк стал больше интересоваться тем, что безмолвно проявлялось на его мольберте, чем тем, что пыхтело у его ног, Фрэнки издал тяжелый собачий вздох и отправился в свою корзинку, стоявшую на площадке перед спальнями наверху. Дом был пуст – один лишь спящий Кармайн составлял компанию художнику.
Из-за усиленного режима работы полиции Уолтер решил оставить мотоцикл под восточной опорой эстакады I-95; западная опора находилась в конце длинного пролета моста, образовывавшего дугу над фабриками и Холломанским аэропортом. Вследствие чего Северная гавань Холломана и река Пеквот лежали гораздо ближе к восточной опоре, возведенной прямо на побережье.
90 
