108 
На второй день слушаний Ленни снова не вызвали для дачи свидетельских показаний, и, воспользовавшись этим обстоятельством, он потихоньку улизнул из суда за полчаса до конца заседания. Уже из машины он позвонил Клаудии.
— Сегодня я повезу тебя смотреть дом, который нашел для тебя и Леонардо, — Сказал он. — Так что собирайтесь. Можете даже спуститься в вестибюль, чтобы мне лишний раз не подниматься.
Ленни уже все спланировал. Он покажет Клаудии коттедж, отвезет назад в отель и вернется, чтобы встретиться с Лаки. Так, считал он, все будут довольны, и никто не будет чувствовать неловкости, которая непременно возникнет, если Лаки и Клаудия столкнутся лицом к лицу.
Ленни до сих пор с удовольствием вспоминал об утреннем визите Лаки. Он был рад, что она заглянула к нему, хотя ей это наверняка далось нелегко. Зато теперь Ленни был уверен, что она готова простить его.
Правда, он по-прежнему считал, что ей не за что его прощать. Его ошибке — если, конечно, считать, что, переспав с Клаудией, он совершил ошибку, — было уже слишком много лет. К тому же тогда у него действительно не было никакого выбора — любовь этой простой крестьянской девушки была его единственной надеждой, единственным шансом остаться в живых. И тем не менее он понимал Лаки. Появление Клаудии и мальчика стало для нее ударом, с которым ей нелегко было справиться. Ленни и сам не мог прийти в себя, увидев Клаудию здесь, в Америке, да еще и с его собственным сыном, так поразительно похожим на него.
Вдруг Ленни ощутил зверский голод и, не доезжая до отеля, остановился у небольшого кафе, где можно было перекусить пончиками и кофе. Сидя за столом, он вспомнил, что Пенелопа Маккей обещала вызвать его уже завтра, и приободрился еще больше. Ленни не терпелось рассказать суду все, что он знал об этом деле, тем более что распоясавшаяся пресса каждый день обнародовала все новые и новые версии, которые были далеки от истины.
Когда Ленни подъехал наконец к «Шато Мормон», Клаудия и Леонардо уже ждали его у дверей отеля, и он поспешил к стойке регистратора, где для него должны были оставить ключи от коттеджа. Пока клерк разыскивал конверт («Минуточку, мистер, он только что был тут!»), Ленни обернулся и сквозь стеклянные двери внимательно посмотрел на Клаудию, которая стояла теперь возле его автомобиля. Спору нет, она была очень хороша. Смуглолицая, чувственная, с высокой грудью, развитыми бедрами, длинными ногами и развевающимися каштановыми волосами, Клаудия словно явилась сюда из какого-то старого итальянского фильма, и Ленни невольно подумал, что ей не составит труда найти себе хорошего мужа и отца для Леонардо. Малыш, одетый в новые джинсы и майку с изображением Бэтмена, выглядел вполне американским ребенком.
Заметив, что Ленни смотрит на них, Леонардо улыбнулся ему через стекло двери и махнул рукой.
Ленни тоже помахал мальчугану, но на душе у него стало тревожно. Он успел привязаться к мальчику, и мысль о том, что у него будет отчим — пусть даже любящий, — была ему неприятна. Впрочем, при любом раскладе Ленни не собирался отказываться от сына и готов был выполнить свой долг перед ним до конца.
— Вот ваш ключ, мистер, — сказал клерк, протягивая плотный коричневый конверт. Ленни сунул его в карман и, поблагодарив, вернулся к машине.
— Садитесь, — сказал он, распахивая для Клаудии и Леонардо заднюю дверь.
— Я ужасно рада, Ленни, милый! — воскликнула Клаудия, устраиваясь на сиденье. — Я так мечтала о доме! Скажи, он красивый?
— Сама увидишь, — ответил Ленни, не сумев сдержать улыбку. — Стоит он, во всяком случае, порядочно, но, если он тебе понравится, я готов его купить. Только сначала тебе надо будет пожить в нем немного — скажем, месяц или два, — чтобы быть уверенной, что это именно то, что надо.
Клаудия кивнула, и Ленни почувствовал, как у него снова поднимается настроение. Наконец-то он сделает для Клаудии и Леонардо что-то конкретное.
Как только они устроятся, он поможет ей найти работу и проследит за лечением мальчика. Может быть, позволил себе помечтать Ленни, со временем и Лаки успокоится настолько, что Леонардо сможет бывать у них в доме и играть с Марией и Джино.
Ведь Лаки — мать и, несомненно, поймет его чувства к сыну.
Дюк караулил Ленни возле здания суда. Ждать пришлось довольно долго, но он не имел ничего против. Порой Дюк сознательно оттягивал решительный момент, стараясь продлить себе удовольствие. Ожидание было для него своеобразным прологом, прелюдией, которая сообщала главному событию особую остроту. Вот почему Дюк взял себе за правило никогда не спешить. Только идиот мог форсировать события без крайней нужды.
108 
