25 
— И ты все равно приехал сюда?
— Да, приехал.
— Почему?
Он моргнул, как будто его удивил ее прямой вопрос, а потом только пожал плечами:
— Такая у меня работа. И я люблю преодолевать трудности.
Волна ужинающих посетителей схлынула, и вскоре атмосфера за их столиком стала более чем интимной.
— Чашку кофе? — промурлыкал Ник.
На губах его играла улыбка. Эдди хорошо помнила вкус этих губ. Пора было уходить. Эдди это знала. Но это значило бы, что ей придется раньше столкнуться с мощным приливом желания. А она пока была к этому не готова. Ей нужно собраться с силами. И она согласилась выпить кофе. Кофе был черный, крепкий, колумбийский. Она подозревала, что весь этот кофеин призван был дать ей энергию, чтобы ночь напролет заниматься с ним любовью. Она ухватилась за чашку как за соломинку. Уставилась в нее, пытаясь подобрать правильные слова. И наконец подняла голову и посмотрела ему в глаза:
— Нам надо прояснить один момент.
Ник вздернул бровь.
— Я не буду с тобой спать.
Теперь Ник вздернул обе брови, ошеломленно выпрямился и взялся за свою чашку:
— Почему?
В тоне его прозвучала совсем уж легкая заинтересованность, и Эдди почувствовала себя полной идиоткой.
— Я знаю, ты меня об этом не спрашивал. Но раз уж мы один раз это сделали… — Она резко вздохнула. — Я подумала, этот вопрос, возможно, еще не закрыт.
— Возможно, — согласился Ник все так же спокойно, но в тоне его прозвучало что-то более глубокое, и Эдди решила, что не ошиблась в своих умозаключениях.
Она посмотрела ему прямо в лицо:
— Поэтому я и подумала — лучше сразу внести во все ясность и сказать, что это больше не повторится.
Долгие мгновения Ник совсем ничего не говорил и не отводил взгляд, потом спросил:
— Почему?
Эдди сглотнула, во рту у нее пересохло, а ладони были влажными от пота.
— Не то чтобы мне не понравилось… — Она опустила глаза, не в силах сейчас на него посмотреть. — Мне было хорошо, — призналась она, и щеки ее запылали.
— Я рад. — Ник говорил серьезно, но, когда Эдди подняла-таки на него взгляд, ей показалось, губы его слегка дрогнули.
— Ты надо мной смеешься.
Он покачал головой:
— Нет. Вовсе нет. Я… в растерянности. Я думал, нам обоим понравилось.
— Да, ну… мм… я рада, что тебе тоже понравилось. Но это было в первый и последний раз. Одна ночь. Ты сам так сказал.
Ей показалось, что он сжал зубы, но в полутьме она могла и ошибиться.
— Ну, это правило не является неизменным, — резковато сказал он. — Я не превращусь в тыкву, если займусь любовью с женщиной два раза.
Эдди невольно улыбнулась. Их взгляды встретились. К счастью, в его глазах ярости не было, скорее любопытство.
— Я могу в тебя влюбиться.
— Что? — Он с резким звуком поставил чашку на стол и замер. — Влюбиться в меня?
Эдди пожала плечами. Сворачивать с выбранного пути было уже поздно.
— После… после смерти Бена… у меня было такое чувство, словно я и сама умерла.
Ник кивнул.
— Прошел не один месяц. Мне совершенно не хотелось ходить на свидания. И… ни один мужчина меня не интересовал. — Она поколебалась, потом все же сказала: — Пока не появился ты.
— Ты меня не любишь, — запротестовал он.
— Я знаю, — яростно сказала Эдди. — Но ты мне нравишься.
— Да, ну, ты мне тоже нравишься, — нахмурился он. — Но я не собираюсь в тебя влюбляться!
— Вот именно, — сказала Эдди. — И если во мне снова проснулись какие-то чувства, я не хочу западать на человека, которому это неинтересно. Я уже один раз это сделала. Мне было восемнадцать. Я была молодая и глупая. Помнишь актера, который был с моей матерью в Мон-Шэмионе?
— Он? — в ужасе спросил Ник.
— Он был такой обаятельный. Мы с ним встречались. Для меня наши отношения значили больше, чем для него. С Беном все было по-другому. Так что я знаю, как должно быть.
Губы Ника изогнулись, он забарабанил пальцами по столу.
Она молчала. Она и так уже сказала много лишнего.
Подошел официант и налил Нику еще кофе. Она прикрыла свою чашку рукой:
— Мне уже хватит.
Ник сказал:
— Можно нам счет, пожалуйста.
Эдди потянулась к сумочке:
— Я заплачу.
Он сверкнул на нее своими темными глазами:
— Черта с два.
— Это же бизнес, — попыталась возразить Эдди. — Моя мать…
— Твоя мать не имеет к этому никакого отношения! — Ник достал карточку и сунул ее официанту. — Хватит спорить, Эдди. — Прозвучало категорично и бескомпромиссно. — И убери бумажник.
25 
