очень нудно 
90 
Тук! Тук!
Я вскочила в постели. Это была горничная, которая принесла мне завтрак.
Наверное, Женевьева проснулась рано, потому что ее уже не было в комнате.
На следующий день я направилась в темницы одна. Я хотела пригласить Женевьеву с собой, но ее нигде не было видно, и поскольку мне было немного стыдно за свой испуг прошлой ночью, я хотела доказать себе, что бояться там было нечего.
Однако, я все же слышала стук, о котором говорила Женевьева, и мне хотелось выяснить, что же это такое.
День был солнечным — и насколько по-другому все выглядело в солнечном свете! Даже старинная лестница, освещаемая через один из узких проемов, уже не была совершенно темной. Конечно, она выглядела мрачной, но совсем не так, как при свете одной маленькой свечки.
Я дошла до входа в темницы и остановилась, вглядываясь во мрак. Даже в один из самых светлых дней в году здесь трудно было что-либо различить, но через некоторое время глаза мои привыкли к темноте. Я могла видеть контуры этих ужасных ниш, которые называли клетками, и как только я вступила в темницы, тяжелая дверь позади меня закрьшась; я не удержалась и вскрикнула — темная тень появилась позади меня и кто-то схватил меня за руку.
— Мадемуазель Лоусон!
Я чуть не задохнулась. Рядом со мной стоял граф.
— Я... — начала было я. — Вы напугали меня.
— Я поступил глупо. Однако, как здесь темно, когда дверь закрыта.
Но он не открыл дверь и стоял почти вплотную ко мне.
— Мне захотелось узнать, кто здесь бродит, — сказал он. — Мне следовало догадаться, что это вы. Вы ведь так интересуетесь замком. И естественно, вы любите исследовать... а такое мрачное место, видимо, особенно привлекает.
Он положил руку на мое плечо. Если бы в тот момент я и захотела протестовать, я бы не смогла — страх парализовал меня — и страшнее всего было то, что я не знала, чего боялась.
Голос его прозвучал совсем близко:
— Что же вы рассчитывали обнаружить, мадемуазель Лоусон?
— Сама не знаю. Женевьева слышала какие-то звуки, и прошлой ночью мы спускались сюда, чтобы выяснить, что это такое. Я сказала, что нужно прийти днем.
— Значит, она тоже придет?
— Может быть.
Он засмеялся.
— Звуки? — спросил он. — Какие звуки?
— Стук. Женевьева и раньше об этом говорила. Она пришла ко мне, потому что я обещала ей, что если стук повторится, мы пойдем и посмотрим.
— Вам следовало бы догадаться, что это, — сказал он. — Жуки-могильщики собираются на пир в подземелье замка. Мы и раньше их слышали.
— О... понимаю.
— Странно, что вы не сообразили. Вы, должно быть, встречали их в старинных домах у себя на родине.
— Конечно. Но здесь каменные стены...
— Здесь много дерева, — он отошел от меня, и подойдя к двери, открыл ее. Теперь я ясно могла видеть страшные ниши, ужасающие кольца и цепи... и бледного, как мне почудилось, графа, выражение лица которого было еще более странным, чем обычно. — Если в доме появились жуки, это плохо, — он поморщился и передернул плечами.
— Придется принимать меры?
— Со временем, — сказал он. — Может, после сбора урожая. Этим тварям потребуется много времени, чтобы изгрызть здесь все, что можно. Десять лет назад в доме был ремонт. Ничего страшного не должно случиться.
— И вы подозревали это? — спросила я. — Поэтому вы здесь?
— Нет, — сказал он, — я видел, что вы спустились по лестнице, и пошел за вами. Я подумал, что вы, быть может, совершили какое-нибудь открытие.
— Открытие? Какое открытие?
— Произведения искусства, разумеется. Помните, вы мне говорили?
— Здесь, внизу?
— Но ведь невозможно знать наверняка, где запрятано сокровище?
— Конечно, нет.
— Сейчас, — сказал он, — мы не будем говорить о стуке. Мне бы не хотелось, чтобы Готье прослышал об этом. Он немедленно начнет заниматься этой проблемой. Нужно подождать до окончания сбора урожая. Вы не представляете себе, мадемуазель Лоусон, какая лихорадочная активность наблюдается здесь во время созревания винограда. В такое время невозможно приглашать рабочих в замок для борьбы с жуками.
— Можно передать Женевьеве ваше объяснение?
— Да, передайте. Скажите ей, чтобы она ложилась спать спокойно и не прислушивалась.
— Я скажу, — сказала я.
Мы вместе поднялись по лестнице, и, как это обычно случалось в его обществе, мной овладело смешанное чувство. Мне было неловко, словно меня поймали с поличным за недостойным занятием, и в то же время я испытывала необычайное оживление, вновь имея возможность видеть его, слышать его голос.
90 
