Глава вторая

У девушки были курчавые светлые волосы с оранжевым отливом.

Симпатичное, сильно накрашенное лицо.

Огромное количество веснушек: маленькие коричневые точечки были тщательно нарисованы утром.

Искусственные реснички, каждая из которых приклеивалась отдельно.

Голубизну глаз подчеркивали ярко-голубые тени.

Собственные брови сбриты и заменены дужками, аккуратно нарисованными карандашом.

На полных губах — светлая помада двух тонов, а поверх — большая порция блеска.

Искусно наложенные румяна делали ее щеки менее пухлыми, а цвет лица благодаря тональному крему имел оттенок загара.

Девушка была невысокого роста, около ста шестидесяти сантиметров, но огромные каблуки делали ее значительно выше. Узкие голубые джинсы и свитер подчеркивали хорошую фигуру и тонкую талию. Лифчика она не носила, поэтому упругая грудь была отчетливо видна сквозь тонкую ткань. Она шла по магазину «Хэродс», размахивая сумкой и поглощая шоколадки.

Девушку звали Маффин, но все фотографы называли ее Пышкой. Ей было двадцать лет, и она была знаменита тем, что позировала голой. В обнаженном виде она рекламировала все: от лифчиков до мужских рубашек, причем в самых известных журналах и газетах.

Маффин чувствовала, что все взгляды обращены на нее. Но она уже привыкла к этому.

Девушка остановилась возле прилавка, на котором размещались очки от солнца, примерила одни: огромные, круглые, с розовым оттенком.

Они понравились Маффин. Она оглянулась вокруг: никто не наблюдал за ней. Маффин спокойно отошла от прилавка, очки так и остались на ее пикантном носике.

Она затолкала еще несколько шоколадок в рот, смяла обертку и уронила на пол. Тихонько напевая, пошла к выходу и попросила швейцара поймать такси.

Маффин жила на последнем этаже большого дома недалеко от Голландского парка со своим приятелем Джоном Клептоном.

Этот фотограф откопал Маффин, когда ей было семнадцать. Он заставил ее поселиться с ним сразу же после того, как они сумели убедить родителей, живущих в Уимблдоне, в том, что такие отношения нормальны.

— Мы обязательно поженимся, — уговаривал их Джон, — как только я получу развод.

— Есть дома кто-нибудь? — спросила Маффин, когда вошла. Дворняжка, которую она подобрала на улице, залаяла, подтверждая свое присутствие.

— Хочешь погулять? — поинтересовалась Маффин.

Она посмотрела на полку возле телефона, чтобы проверить, не оставил ли Джон какой-нибудь записки для нее. Он еще спал, когда она уходила утром. «Тереза», 9 часов, — нацарапал он, — приведи себя в порядок. Нужно решить вопрос о контракте на фотографии для календаря».

Маффин с отвращением поморщилась. Она ненавидела деловые обеды, на которые ее водил Джон.

— Мы вынуждены бывать на них, — терпеливо объяснял он. — Важно, чтобы тебя знали лично. Не нужно беспокоиться из-за того, что они пожирают тебя глазами. Все равно увидят на снимках.

— На фотографиях все по-другому, — упорствовала Маффин.

— Ну ладно, забудь об этом. Выбирай: или оставаться примитивной моделью с хорошей задницей, или быть личностью, звездой.

Маффин была вынуждена согласиться с ним. Сейчас она получала такие деньги, о которых еще год назад и мечтать не могла. Джон взял все в свои руки. У них был общий счет, и все деньги находились на этом счету.

  60