28 
— Ксандер красив и обаятелен.
— Однако перед ужином он сорвался, — упрямо настаивал Дариус.
— Вероятно, что-то расстроило его, но он быстро взял себя в руки — ведь по природе он жизнелюб.
— Не то что некоторые…
— Я говорю только о нем, — невинно улыбнулась Энди.
Дариус безуспешно пытался удержаться от ответной улыбки.
— Ты определенно пытаешься уязвить мое самолюбие.
— Исключительно в воспитательных целях, — заметила она лукаво.
Эта молодая женщина все больше удивляла и восхищала Дариуса. В двадцать три года она уже знала цену боли и разочарования: в восемнадцать потеряла родителей, а вскоре трагически оборвалась ее блестящая карьера. Однако она выжила, нашла силы начать новую карьеру с нуля, не потеряла способности смеяться над собой и обстоятельствами, даже такими драматичными, как сегодняшние.
— Давай завтра вместе пообедаем? — предложил Дариус, прежде чем успел подумать, нужно ли ему это. Он вполне отдавал себе отчет, что Миранда медленно, но верно проникает в душу, разрушая эмоциональные преграды, которые он старательно возводил столько лет. Сегодняшний вечер показал, что он испытывает к ней не только физическое влечение, но готов самоотверженно защищать ее. Дариус не мог допустить, чтобы кто-то, например Тиа Белами, умышленно обидел ее или, сам не желая того, как его мать, причинил боль.
Улыбка медленно сползла с лица Энди. Она смотрела тревожно и вопросительно.
— Зачем?
Дариус уже не колебался. Его смех прозвучал искренне и весело.
— Просто хочу пригласить тебя.
— Но ведь завтра воскресенье.
— Ну и что?
Она пожала плечами:
— Воскресенье принято проводить с семьей, готовить на обед жаркое, потом всем вместе смотреть по телевизору старые фильмы и все такое…
— И ты собираешься именно так провести этот день?
— Нет, — помолчав, сказала Энди. — Но только потому, что завтра очередь Ким и Колина сидеть с пожилыми родителями Колина.
Дариус кивнул:
— Семейная идиллия. Насколько я помню, моя мать никогда не готовила воскресный обед и тем более семья никогда не собиралась вечером у телевизора.
Когда родители были еще живы, Энди всегда возвращалась из балетной школы на выходные домой и непременно помогала маме на кухне. После сытного застолья все усаживались в гостиной и смотрели какой-нибудь старый-престарый фильм. Она любила проводить время в уютном семейном кругу.
Дариус был миллиардером и мог все купить. Наверняка у него штат наемной прислуги и личный повар, хотя, вероятнее всего, он предпочитает питаться в самых лучших и дорогих ресторанах мира. Неужели он лишен удовольствия есть домашнюю еду в компании близких людей?
— У меня нет желания идти куда-нибудь, но, если ты навестишь меня завтра в половине первого, пообедаем у меня дома. Я не намерена подкреплять приглашение шантажом, — добавила она, не удержавшись.
Энди тут же пожалела о своей неосмотрительности. Пусть сегодняшний вечер прошел ужасно, но среди прочего она позволила Дариусу интимные ласки, которые никогда раньше не допускала. Означает ли это, что, впуская его в свою квартиру, не важно по какой причине, она словно просит его или даже приглашает повторить то, что произошло между ними?
— Твоему зятю не грозит увольнение, Миранда, — резко оборвал ее Дариус. — Я выяснил, что он один из лучших специалистов по электронике в «Мидас энтерпрайзис».
Она посмотрела вызывающе:
— Тем не менее приглашение на воскресный обед остается в силе.
— Не пытайся заменить мне мать, Миранда!
У Энди глаза расширились от изумления, настолько абсурдным показалось ей замечание при данных обстоятельствах.
— Надеюсь, ни у тебя, ни у меня нет сомнений на этот счет, — язвительно заметила она.
— Поверь, я не страдаю оттого, что мне не готовили домашних обедов.
Конечно нет, ведь речь шла о Дариусе Стерне — миллиардере, владельце дорогущих апартаментов в разных столицах мира и собственного реактивного самолета. Этим вечером он не задумываясь заплатил несколько тысяч фунтов за их билеты на благотворительный прием. О чем она думала, приглашая его в свою скромную квартиру на воскресное жаркое?
Энди вздохнула.
— Ладно: я предложила из вежливости, чтобы не остаться в долгу после сегодняшнего ужина.
— И без шантажа, — напомнил он.
— Забудем.
— Я обидел тебя.
28 
