161 
– Джон Джейкоб Тернстайл, – ответил мистер Фрейер, и я с радостью принял мой обед.
Кусочек был не длиннее моего большого пальца, да и не толще тоже, но я вознес благодарения Спасителю за грандиозное угощение, лучше которого не мог бы и пожелать, а впившись в него зубами, понял, что никогда не едал столь вкусного мяса, да еще и под таким замечательным соусом. Во рту у меня все мгновенно ожило: вкусовые луковицы словно очнулись от спячки, удивляясь, почему это их так долго оставляли без дела; желудок нервно екнул, получив первые сигналы о том, что вскоре ему будет что переваривать. Ел я, едва не захлебываясь слюной, но так медленно, как только мог, смакуя каждое волоконце, каждый оттенок вкуса, – и даже не заметил, что же в конечном счете получил мистер Холл.
– Кто получит эту? – спросил несколько мгновений спустя капитан, держа в руке предпоследний кусочек.
– Вы, капитан, – сказал мистер Фрейер.
Капитан кивнул, повернулся к команде и отдал штурману последнюю порцию, почти точь-в-точь такую же по размерам и форме, как предпоследняя; обе были, и сомневаться не приходилось, самыми маленькими из всех – факт, который не ускользнул от наших восхищен ных глаз.
– В таком случае это ваша, – сказал капитан, и двое офицеров склонились над своей едой.
– Трижды ура капитану Блаю! – восторженно крикнул Джон Холлетт. – Гип-гип…
– Ура! – отозвались мы – и еще раз, и еще, ибо все пребывали в великом волнении после драматической сцены раздачи еды и упоительного ее поглощения.
– И трижды ура мистеру Фрейеру, – добавил я, поскольку он сыграл в этой сцене одну из главных ролей, отчего и еды получил меньше всех. – Гип-гип…
– Ура! – закричали моряки еще даже громче, и капитан со штурманом улыбнулись, немного смущенные, но и довольные таким поворотом событий.
– Глядишь, и еще одну поймаем, – сказал капитан, посмотрев в небо, которое очистилось от птиц, но изрядно потемнело, ведь за мгновениями нашего счастья неизбежно следовали ураганы и ливни.
Моряки тоже надеялись на такую удачу, хоть и не слишком рассчитывали на нее. И все же готов поклясться: пока не разверзлись хляби небесные, мы были счастливы. Каждый из нас.
День 29: 26 мая
Ночью лил сильный дождь, однако мы видывали погоду и похуже, к тому же при первом свете дня небо слегка расчистилось. В нем снова появились птицы, мы очень старались поймать хоть одну, но эти были не так глупы, как давешняя, в баркас не спускались и вообще летали высоко, не дотянешься. Впрочем, нас это не удручило, поскольку все мы сошлись на том, что птицы – свидетельство близости земли.
На этот день пришлось только одно драматическое событие – Джон Сэмюэль упал в обморок, как, бывает, падают в жаркий день на улицах Лондона чувствительные девицы. Мы поплескали ему в лицо морской водой, и он быстро очнулся, хорошо уж и то, что губы его были сжаты и воды он не наглотался. Общее мнение сошлось на том, что он неженка, тем более что днем раньше он хорошо поел, да и настроение у всей прочей команды было приподнятое. Около часа он пытался добиться от нас сочувствия, а после уселся в сторонке и стал нянчить свою оскорбленную гордость.
Стоит, впрочем, сказать, что немного позже и сам я пал жертвой жалости к себе. Голова моя зачесалась, я поскреб ее и вдруг увидел, как из моих волос и с физиономии опадают на дно баркаса красивые белые хлопья уж-не-знаю-чего. Я уставился на них, гадая, не слезает ли с меня кожа, еще раз провел рукой по голове – новые хлопья. Некоторое время я на сей счет помалкивал, боясь, что подцепил неведомо где какую-то заразу и моряки, узнав об этом, выбросят меня за борт, чтобы избежать ее распространения, но в конце концов так перепугался скорой смерти, что обратился к хирургу Ледуорду.
Он мельком взглянул на мои волосы и презрительно покачал головой.
– Перхоть у тебя, только и всего, – сказал он. – Она здесь почти у всех имеется. Недостаток белка и железа в нашей диете, вот что ее вызывает.
– Вернее сказать, недостаток диеты в нашей диете, – подсказал я.
– Умолкни, мальчик, ты только вчера изрядно подкрепился, – сердито ответил он, а я почувствовал искушение напомнить ему, что он мне не хозяин; мой хозяин – капитан.
– Значит, жить буду? – спросил я.
– Разумеется, будешь, – ответил он. – Все мы будем – предположительно. А теперь иди на свое место, Турнепс. Ты так пахнешь, что от тебя даже уличная кошка сбежала бы.
Я вздохнул, вернулся на мою банку и довольно долго обнюхивал себя – так, на всякий случай. Конечно, чистым я ни в каких смыслах не был, но среди нас вообще таковые отсутствовали. Я оглядел команду и увидел моряков, похожих на скелеты, лица их украшали нечесаные бороды, глаза ввалились, подглазья потемнели. Одни из них следили за птицами в небе, другие гребли, третьи спали, четвертые о чем-то думали, пятые вид имели совершенно отсутствующий.
161 
