очень нудно 
39 
Верона положила трубку. Она была испугана. Ее заставляли остаться в Лондоне. Как могла она удержаться от того, чтобы не пойти на Бонд-стрит в галерею? И как без того, чтобы не выставить себя дурочкой, объяснить таким людям, как близнецы Тернер, свой отказ прийти после многих лет дружбы с художником.
Настало утро выставки, погода неожиданно переменилась к лучшему, и Лондон купался в слабых лучах солнечного света, который говорил о приближении весны, и Верона пришла к выводу, что ей лучше нанести визит в галерею и покончить с этим.
Но она не могла попросить мать сопровождать ее. Верона слишком хорошо знала, с каким подозрением и недоверием миссис Лэнг относится к Стефану.
Вскоре после двенадцати часов, со второй почтой, ей пришло письмо из Греции, которое дало надежду на лучшее будущее. Форбс ожидал перевода оттуда. Он написал об этом в розовых красках. Он не ожидал другого назначения, но боги смилостивились: он узнал, что в марте его пошлют в ставку главного командования в Египте:
«Место называется Фэйд. Оно находится в зоне Суэцкого канала. В своем следующем письме я расскажу тебе о нем больше. Там, в пустыне огромный лагерь, и семьи офицеров живут вместе в бараках. Столовые и комнаты отдыха тоже общие. Я встретил старого знакомого, бывшего, там, и он сказал, что, несмотря на то, что там нет настоящей семейной жизни, это не так уж и плохо. Но прежде, чем тебе разрешат туда приехать, должно пройти еще какое-то время, и я боюсь, что наш срок еще не подошел, моя дорогая.
Как бы то ни было, у этого знакомого жена живет в отеле в Измаиле, который находится в двадцати восьми милях от лагеря, и, может быть, ты приедешь ко мне, как только меня отправят в Египет. Неофициально, конечно, но мы можем это себе позволить. Разумеется, бесполезно строить какие-то планы, пока дело о переводе еще не решено, но я надеюсь, что мы сможем встретиться на Востоке».
К этому был добавлен маленький абзац в обычной робкой манере, присущей Форбсу, выражающий его любовь.
Этого было достаточно, чтобы у Вероны появилась надежда и явное чувство спокойствия. Барак в пустыне, или отель в маленьком городишке, это, разумеется, звучало непривлекательно, но все же было лучше прозябания в одиночестве, без Форбса, с настоящей неопределенностью в голове. Она сразу села и написала воодушевленный ответ Форбсу:
«…если ты можешь сделать так, чтобы я приехала, когда тебя переведут в Египет, пожалуйста, сделай это, дорогой. Я вся дрожу от волнения».
Она опустила письмо в ящик по дороге к Бонд-стрит.
Все было очень неопределенно, но, наконец, этим утром сказала Верона себе, появилась вероятность того, что она присоединится к Форбсу за границей. У нее сильно поднялось настроение, когда она подошла к галерее, где при поддержке Ван Орги Стефан Бест проводил свою выставку.
Волнуясь, Верона зашла в комнату, где висели картины. На билете было написано, что работы Стефана находятся здесь.
Мысли о Форбсе и его возможном новом назначении отошли на второй план. Верона целиком погрузилась в выставку. Прекрасно было смотреть на все эти картины Стефана, висящие на стенах в хорошо подобранных рамах. Верону охватило волнение. Ведь много, даже большинство картин она знала наизусть. Там же был и ее портрет. Тот самый, что она в шутку часто называла «Покинутая женщина». Она стояла перед ним, сложив губы в кривую улыбку, смотря на Собственное увлеченное лицо, томные глаза и ниспадающие волны волос. Как хороши они здесь. Это была одна из лучших работ Стефана.
Там же висела и маленькая картинка «Дьеппская гавань». И портрет Эвелин Тернер и восхитительный портрет Джеффри Хорланда. И старик с копной седых волос. Она помнила это. Этот старик был моделью, которую Стефан нашел на Эмбанкменете и попросил посидеть для него. Морщинистое, хитрое старое лицо. Стефан назвал картину «Человек, ворующий собак» и, рисуя, поймал лукавое, бессовестное выражение маленьких глаз, которые сочетались с доброжелательностью длинной седой бороды и патриархальной улыбкой.
Каждая картина вызывала ностальгию у Вероны – тысячи воспоминаний о Стефане и совсем недавних событиях.
Людей было довольно много. Один из присутствующих оказался художественным критиком одной из крупных газет. Верона узнала его. Толпились те, кого ее отец и Форбс называли «длинноволосые ребята-художники», несколько хорошо одетых женщин и несколько студентов, работавших вместе с Вероной. Разве это не прекрасно. Все они подошли к ней, говорили, что Стефан был «сделан» Ван Оргой, что он будет одним из лучших молодых художников, героем дня (это точно, безо всякого сомнения), что в будущем году картина Стефана будет выставлена в Королевской Академии искусств. А как поживает Верона? Где ее муж? Когда она последний раз видела Стефана?
39 
