очень нудно 
38 
— Может, все же помешало что-то? — неуверенно повторил Зверев.
— Сразу всем? — скривился Юрий Семенович. — Донья Каталина не захотела похвалиться новым платьем, гранд Гильермо не захотел предстать пред королем, который обещал ему дело, достойное его меча, а Карл де Кераль не пожелал вывести на павану свою невесту? Так вот вдруг обезумели всей семьей? Попомни мое слово, уже завтра ты не увидишь рядом с грандом де Кераль ни единого из прежних его друзей. Ведь их отсутствие заметил отнюдь не я один. Они в опале… Хотелось бы узнать, насколько сильной. Король ведь не шутил, обещая ему достойное поручение. Королевское слово слишком ценно для этого. Значит, все уже решено. Эх, писаря бы спросить. От них за пару гривен завсегда тайну на сто дукатов купить можно. Да токмо не зовут таковую прислугу на королевские балы… О, вот кто может проговориться, — встрепенулся князь Друцкий. — Дон Альба!
И он стал не спеша, с улыбками и поклонами, пробираться вдоль стены.
— Карла отправят в ссылку? — с тревогой спросила побледневшая Пребрана.
— Не бойся, никуда твоего суженого не сошлют, — без всякой уверенности ответила княгиня. — Дядюшка ведь сказал, что назначение достойное его отцу король Филипп приготовил. Ссыльных же постами достойными не награждают.
Андрей благоразумно промолчал, провожая Юрия Семеновича взглядом.
Павана сменилась скользящим бас-дансем, бас-данс — эстампидой, похожей на прощупывание минного поля пальцами ноги, эстампида — курантой. Князь Друцкий не возвращался. Затем ведущий снова объявил павану, и на этот раз Пребрану пригласили: какой-то престарелый дон с тонкой, словно заточенной на клин бородкой. Он же танцевал с княжной и бас-данс, после чего, к облегчению Пребраны, бесследно исчез.
Князь Друцкий вернулся только к самому концу бала, перед уходом их величеств, и с разрешения Андрея вывел Полину на прощальную куранту. А вернувшись, кратко объявил:
— Его величество не желал видеть гранда Гильермо, дабы не портить праздника. Свою волю ему он объявит на будущей седмице, когда двор развеется после сегодняшних торжеств.
Истинность утверждений дядюшки о дружбе князьям проверить не удалось: в ближайшие дни гранд де Кераль на отданном невесте дворе в Аранхуэсе не появлялся. Зато знатные соседи гранд Беренгер Алькала-де-Энарес и Альфонс Фарнезе с сестрами заходили, вызывали княжон на прогулки. С ними, разумеется, уходил и Ермолай, но без особого восторга. Видать, эти красавицы его сердца тронуть не смогли.
Страшное известие привез, понятно, князь Юрий Семенович. Именно он проводил при гышпанском дворе куда больше времени, нежели с родственниками. Говорить много не стал. Испив с дороги разведенного вина, просто и прямо сообщил:
— Род де Кераль изгоняют. Его величество объявил, что направляет гранда Гильермо наместником в южные колонии, полвека тому основанные грандом Педро де Мендоса. И тогда же заброшенные. Это так далеко, что королевского двора ни гранду, ни его сыну, мыслю, больше уже не видать. Они должны будут жить на краю света, исполняя его волю. Это конец. Они потеряют свои связи и знакомства, их замок потихоньку приберут себе родичи. Пройдет лет пять, и здесь о них не вспомнит уже никто. Зачем просить короля о помиловании, рискуя навлечь на себя его гнев, за тех, кого не видишь и не слышишь и от кого невозможно ожидать ответного заступничества? Пребрана дома?
— Нет, гуляет с гостями, — покачала головой Полина.
— Помолвку надобно разрывать. Такие родичи нам ни к чему. С княжеским приданым и познатнее найдем.
— Нехорошо как-то, — неуверенно ответила княгиня. — Сговорились вроде как честь по чести, дети наши друг другу по душе пришлись. И вдруг рвать все разом и забывать все обещания.
— А коли Пребрана женой каторжника окажется, сие хорошо будет? — решительно отрезал дядюшка. — У нее ведь вся жизнь прахом пойдет, новой же Господь не подарит. Да и нам какой прок от родичей таких, что по влиянию своему десятника из дальнего гарнизона не превосходят?
— Ну, насчет каторжанина, Юрий Семенович, ты, конечно, загнул… — возразил Зверев.
— Что нам за дело — каторжанин али надсмотрщик при каторге? — пожал плечами князь Друцкий. — Все едино не постельничий, не виночерпий и не воевода. Кабы простой идальго был… А знатному человеку от такого поста никакой чести.
— Куда, сказываешь, их ссылают, Юрий Семенович? — переспросил Зверев.
38 
