очень нудно 
99 
Никакого жилья в этом месте на новгородском тракте не имелось — зато леса по сторонам было вдосталь. А значит — несчитано дров для стряпни, еды и обогрева и сколько угодно строительных бревен. Андрей не раз уже был свидетелем того, как русский мужик с помощью топора и веревки всего за день ставил сруб для избы. Так что точно знал: русские люди не пропадут, срубят для себя укрытие от ветра, холода и снега. Может, и не самое удобное — ну да ведь всего месяц, самое большее два пересидеть и нужно.
Жители Руссы покидали свои дома с горечью и недовольством, всячески оттягивая этот час, и в итоге уходили почти целую неделю. Где-то на пятый день прекратился перезвон: колокола прихожане тоже сняли и забрали с собой. Князь Сакульский, как и положено, покидал город последним — и еще почти полный день ездил по пустым и тихим, вымощенным деревянными плашками улицам обреченной древней столицы.
А потом выехал вслед за остальными.
Как он и ожидал, возле Крестецкого яма беженцы осели основательно: плотники всего за два дня срубили длинные бараки с земляным полом и толстой кровлей, застеленной лапником. В каждый вмещалось до полусотни семей: в тесноте, да не в обиде. Для тепла внутри жгли костры — дым поднимался наверх и сочился прямо сквозь еловые ветки. Чтобы не спать на холодной глине — внутрь затащили телеги, скинув с них колеса и перевернув. Тюфяки, матрасы и одеяла у всех были с собой. Следуя княжеским указаниям, горожане занялись забоем скота. Раньше для этого у Андрея просто не хватало рук.
В общем, работы пока достало всем, но нежданных трудностей не всплыло. Оставалось только ждать, пока закончится набег.
Сам князь Андрей Сакульский поселился на яме: для думного дьяка нашлась просторная палата из двух светелок. Да еще и с кирпичной печью посередине. Тоже удобное место, чтобы скоротать недели томительных ожиданий. О делах своих Зверев отписался с самого начала в оба приказа, Поместный и Разрядный, и государю. Теперь можно было только валяться на жестком тюфяке из лугового сена да плевать в потолок.
На новом месте, в сытости, тепле и относительном удобстве беженцы обосновались настолько крепко, что в день Васильевой каледы[35] даже устроили гуляния с зазыванием ветра. В полном соответствии с языческими традициями, православный люд плясал и прыгал через костры, а также гонялся за дымами, определяя направление ветра. Если в ночь ветер дует с юга — год будет жаркий и благополучный, с запада — к изобилию молока и рыбы, с востока — будет много фруктов. В общей суматохе никто не обратил внимания на неброско одетого, крючконосого худощавого путника, вошедшего в ворота яма. Между тем он сытно перекусил за двугривенный в трапезной, прислушиваясь к разговорам холопов и ямщиков, после чего поднялся на второй этаж и постучал в двери княжеской палаты.
— Кто там? Проходи! — отозвался Андрей. Дверь скрипнула, гость вошел в светелку. Князь взглянул в его лицо… И сверкающий клинок сабли стремительно разрезал воздух, впившись в горло барона Ральфа Тюрго с такой силой, что по белой коже даже скатились несколько капель крови:
— Ты клялся в дружбе твоей страны и твоего короля, негодяй! А теперь они разоряют земли Колываня и Ивангорода, стреляют по нашим крепостям, захватили Корелу и вырезали всех ее жителей! Как ты посмел ступить на русскую землю?! Как посмел прийти ко мне?!!
— Король шведский не обманул тебя в данной клятве, — прохрипел барон. — Твое княжество не тронуто, войска не вступали в его пределы. Твоя дочь в целости и полной безопасности. Никого из наших воинов в твоей усадьбе нет.
— Моя дочь? — удивился Андрей, ослабив нажим на клинок.
— Твоя дочь, Арина, — кивнул гость и уточнил: — Младшая дочь.
— Она в Гышпании! — Зверев привычно произнес название страны на современный манер.
— Она вернулась еще летом, Андрей Васильевич. Приплыла на ушкуе… — Барон Тюрго немного помедлил и уточнил: — У нее был жених, к коему относилась она с великой приязнью. Вскорости после твоего отъезда его закололи на дуэли. После сего она предпочла вернуться. Неужели ты не знал? Хотя, конечно, найти тебя ныне непросто. Если она и посылала вестника с письмом, он, верно, дожидается тебя в Москве.
— Вот проклятье! — Зверев приопустил клинок. — А Полина? Как она, где?
— От князя Друцкого мне ведомо, что из Гышпании она отплыла. Но лазутчики, что побывали в твоем уделе, сказывали, что в княжестве ее нет.
99 
