Последние отзывы

  51  

Женщина же демонстрировала явное и непонятное отчуждение. По большей части она ограничивалась лишь односложными «да» и «нет», решительно отказываясь смотреть ему в лицо.

А граф Болдуин распределял свое внимание между ужином и графом Мортеном, сидевшим напротив; Тостиг развалился в кресле и в перерывах между блюдами терзал белую ручку Юдифи. Он много пил, поэтому, вскоре раскрасневшись, стал вести себя развязно и шумно. Его громогласный хохот раздавался все чаще, перекрывая гул голосов в зале; он начал произносить заздравные тосты, расплескивая вино из кубка на тунику.

– Waes-hael^[27] , – выкрикнул Тостиг, с трудом поднимаясь на ноги и покачиваясь. – Drinkhael^[28] , Вильгельм Нормандский!

Вильгельм повернул голову в его сторону. По лицу герцога промелькнуло презрительное выражение, когда он увидел, что Тостига качает из стороны в сторону, однако он вежливо поднял свой кубок в ответном жесте и выпил за здоровье саксонца. Вновь обернувшись к Матильде, сказал:

– Значит, Тостиг надел обручальное кольцо на палец вашей сестры? А вам известно, с какой целью я вновь прибыл во Фландрию?

– Милорд, я мало что понимаю в государственных делах, – холодным смиренным голоском ответила Матильда.

Если таким образом она надеялась отвадить его, то сильно ошибалась в своем собеседнике. Он лишь улыбнулся.

– Вообще-то, меня привели сюда дела сердечные, миледи, – сказал герцог.

Она, не в состоянии справиться с искушением, ответила:

– Я и не предполагала, что Воинственный Герцог проявляет интерес к таким вещам.

– Клянусь Богом, – заявил Вильгельм, – сейчас меня более ничего не интересует.

Женщина закусила губу. Под скатертью рука герцога внезапно нашла и сжала обе ее ладошки. Под его пальцами судорожно забилась ниточка ее пульса; щеки Матильды окрасил гневный румянец. В улыбке же герцога сквозило удовлетворение.

– Ха, неужели под вашей холодностью скрывается жаркое пламя, моя красавица? – негромко поинтересовался он. – Скажите мне, вы и впрямь холодны как лед или же в ваших жилах течет горячая кровь?

Матильда высвободила руки.

– Если я и горю, то не ради какого-нибудь мужчины, – ответила она, с презрением глядя на герцога, но под его пылким взором вынуждена была вновь потупиться и даже отвернулась.

– Клянусь честью, я заставлю вас пожалеть о своих словах, миледи!

– Милорд герцог, – сказала Матильда, – вы разговариваете с женщиной, которая уже возлежала на брачном ложе.

Но Вильгельма не занимали подобные мелочи; ей показалось, что его смех с головой выдает в нем простолюдина, и она лишь презрительно скривила губы. Но герцог в очередной раз поразил ее.

– Вы уже нашли себе мужчину, способного сокрушить ваши стены, Холодное Сердце?

Она резко вскинула голову и впилась взглядом в его лицо, после чего, содрогнувшись, скрестила руки на груди, словно отгораживаясь от него невидимым барьером.

– Мои стены по-прежнему крепки и, если на то будет воля Господа, останутся таковыми до самого конца, – сказал Матильда.

– Вы что же, бросаете перчатку к моим ногам, миледи? Готовы объявить мне войну? А что вы слышали обо мне, вы, та, которая называет меня Воинственным Герцогом?

– Я не ваша подданная, монсеньор, – заявила леди. – Если и представляюсь вам неприступной цитаделью, то расположена она вне ваших границ.

– Домфрон тоже так полагал, – возразил Вильгельм. – А сегодня он называет меня своим господином. – Герцог умолк, и женщина была вынуждена взглянуть на него. – И вас ждет та же самая участь, Матильда, – медленно, с расстановкой произнес он. – Я поднимаю вашу перчатку.

На щеках у нее вспыхнул жаркий румянец, но она предпочла промолчать. По тому, как Матильда отвернулась от него, выказывая внимание своему брату Роберту, сидящему в нескольких шагах ниже^[29], герцог должен был догадаться, что зашел слишком далеко. Но, даже если Вильгельм и понял это, подобные условности его не занимали. Женщина постоянно ощущала на себе его властный взгляд собственника и потому с облегчением встала из-за стола, когда банкет закончился. Матильда в сопровождении графини и своей сестры поднялась наверх, к себе в будуар, и ее спутницы заметили – в глазах женщины застыло отсутствующее выражение и она машинально поглаживает косу, как бывало всегда, когда пребывала в глубокой задумчивости. Графиня заколебалась, решая, заговорить или нет, однако в конце концов удалились в свои покои, так и не сказав ни слова. Фрейлины взялись за вышивание, но, когда одна из них протянула пяльцы Матильде, та раздраженно отложила их в сторону и удалилась к окну, где, погрузившись в невеселые мысли, принялась выбивать пальцами замысловатую дробь по роговой пластинке.

  51