Последние отзывы

  96  

Анжу требовал разрушать все до единого донжоны, мимо которых они проходили. А король Генрих, глядя на свежевыкопанные рвы, полные воды, и отремонтированные неприступные стены, не желал тратить время на бесполезную осаду. Если он сумеет захватить и разграбить Байе и Кан, а потом опустошить богатые земли Ожа, то сможет диктовать свои условия герцогу Вильгельму. Именно так он и заявил Мартелю, но граф, которому прожитые годы прибавили ослиного упрямства, слишком легко готов был свернуть с намеченного пути при виде крепости, обороняемой кем-либо из его личных врагов. Он настаивал на том, что они должны сделать крюк и отнять у Монтгомери его замок Ла-Рош-Мабель, который вот уже три года уязвлял его гордость одним своим существованием. Сдерживая раздражение, Генрих сумел отговорить его от этой затеи, но, как вскоре выяснилось, только для того, чтобы граф тут же взял новый след. Он давно точил зуб на некоего Вальтера де Лейси, и, поскольку замок последнего лежал прямо у них на пути или очень близко от него, Мартель не видел смысла оставлять его в покое. Он даже разработал план, предусматривающий разделение их войска на два отряда, один из которых намеревался возглавить, чтобы осаждать замки; к их владельцам и комендантам Мартель питал личную неприязнь. А в это время король Генрих во главе второго корпуса мог бы направиться к Байе.

Но вряд ли король, в памяти которого еще свежи были воспоминания о разгроме у Мортемера, согласился бы с таким планом. Мартелю вновь не дали вцепиться в добычу всеми зубами и увлекли дальше на север, пообещав, что захваченные там сокровища сторицей возместят его ожидания.

На марше в Байе французы вели себя привычным образом, всецело полагаясь на то, что за совершенные ими злодеяния получат отпущение грехов. Неукрепленные города, деревушки, жилища крепостных и холопов разрушались и сжигались; прячущихся мужчин находили и зверски убивали, чтобы развлечь солдатню; женщин хватали и отдавали на поругание дружинникам. Никакие религиозные соображения не могли удержать короля от того, чтобы не разграбить монастыри и аббатства, но монахи, предупрежденные герцогом, в большинстве случаев успевали унести все ценное и спрятать его в потаенном месте. Мартель, разъяренный подобной скаредностью, однажды взбеленился и схватил какого-то аббата, заявив, что намерен посмотреть, не помогут ли пытки вырвать у сего доброго христианина признание о том, где он спрятал сокровища. Пришлось вмешаться шокированным французам: дело зашло слишком далеко. Королю Генриху понадобилось все его красноречие, чтобы убедить графа в том, что подобные деяния запросто могут привести его к отлучению от церкви.

Таким вот манером силы вторжения и двигались на север через Иемуа по направлению к Бессану, но, несмотря на грабежи и поджоги, устраиваемые людьми Мартеля, равно как и на беспечность, которая все сильнее охватывала его, король Генрих тщательно следил за тем, чтобы каждую ночь вокруг их стоянки выставлялся надежный караул. Он вовсе не желал, чтобы его подпалили во сне, как тех несчастных, что погибли в Мортемере.

Услышав от своих лазутчиков о часовых, коими старался обезопасить себя враг, герцог Вильгельм расхохотался и насмешливо заявил:

– Как, неужели король полагает, что у меня в запасе имеется только одна хитрость? Ничего, о мой пугливый король, я еще преподам тебе урок!

Французская армия подошла к Байе, нагруженная награбленным, но король вскоре убедился, что город слишком хорошо укреплен, чтобы его можно было взять штурмом. Гарнизоном командовал сводный и весьма воинственный брат герцога Вильгельма Одо, которому божественное призвание не помешало лично возглавить оборону, вооружившись булавой вместо епископского посоха и, подоткнув далматик^[49], оседлать коня. Возглавляемые своим пылким молодым епископом, жители Байе отразили первый штурм, засыпав нападающих градом дротиков, метательных копий, камней и кипящей смолы; а когда французы в беспорядке отступили, несколько отчаянных рыцарей и шевалье предприняли неожиданную вылазку, изрядно проредив ряды неприятеля перед тем, как их все-таки заставили укрыться за городскими стенами.

Королю Генриху пришлось отказаться от своего намерения разграбить Байе, и он направился к Кану, разоряя и подвергая огню и мечу всю округу. Епископ Одо, отложив в сторону булаву, взялся за перо, дабы отписать своему брату о триумфе Байе.

Читая в Фалезе написанные по-латыни строки Одо, Вильгельм презрительно скривился:

  96