4 
— А что станет с вашими людьми, леди, если Уорбрик заставит вас выйти за него замуж и станет лордом Кэррисфорда? Гилберт приказал мне ценой жизни сохранить вам свободу, и я выполняю его приказ. Вам следует бежать как можно дальше от этого дьявола.
Имоджин спрятала лицо в ладонях. Пожалуй, к словам старого придворного стоило прислушаться. Ей, недостойной грешнице, выпала доля быть леди Кэррисфорд и владелицей замка. Она была ключом к огромному богатству и власти и должна была думать не о себе, а о благе вверенного ей судьбой народа. А настоящий вождь должен уметь жертвовать интересами отдельных людей во имя спасения большинства.
Но на деле это оказалось довольно трудно. Она не могла забыть, как ее камеристка звала на помощь и умоляла о пощаде…
— Дженин… — со стоном вырвалось у нее. — Ты ведь понимаешь?.. Ох, Сивард, ты можешь меня понять?
Сенешаль молча обнял ее и прижал к груди, и она задрожала от беззвучных, сухих рыданий.
Никогда прежде Имоджин не приходилось сталкиваться с такой жестокостью, а сегодня ее замок буквально утопал в крови. Никогда прежде ей не приходилось быть свидетельницей совокупления между мужчиной и женщиной, однако увиденная ею картина навсегда запечатлелась в памяти вместе с запахами и звуками.
А ведь ей и самой рано или поздно придется возлечь с каким-нибудь мужчиной…
Она поспешила отогнать эту мысль, чтобы не сойти с ума. Это не будет Уорбрик. Уж во всяком случае, не Уорбрик. Если ей удастся избежать его цепких лап, возможно, она как-нибудь сумеет пережить близость с другим рыцарем. В конце концов, ведь не все мужчины насильники и убийцы.
Голос Сиварда ворвался в ее смятенные мысли.
— Леди, мы не можем оставаться здесь всю ночь. Это слишком опасно. У кого мы будем искать убежища?
Она понятия не имела об этом.
Еще два дня назад она была изнеженной дочерью Бернарда Кэррисфорда, богатого лорда из Глостершира. Она коротала свои безмятежные дни за музыкой, вышиванием, соколиной охотой и чтением бесценных манускриптов, которыми владел ее отец.
Вплоть до нынешней весны ее будущее было тщательно спланировано и не предвещало никаких перемен. Еще в возрасте десяти лет она обручилась с лордом Джеральдом из Хэнтвича, благородным и приятным во всех отношениях господином. Он был старше Имоджин на пятнадцать лет и сумел бы до конца жизни обеспечить ей безбедное существование.
Он всегда относился к ней с той же ласковой снисходительностью, что и ее отец, и ждал, когда она повзрослеет, чтобы увезти ее в свой замок. И наконец в апреле этого года они назначили день свадьбы: 20 октября. В этот день Имоджин должно было исполниться семнадцать лет.
Но в июне Джеральд съел протухшую рыбу и в тот же день умер, не приходя в сознание.
Отец сам пришел с этим известием к Имоджин. С одной стороны, он не хотел ее расстраивать, а с другой — досадовал на такую неувязку в их тщательно разработанных планах. Ну и, конечно, он скорбел по близкому другу.
— И надо же было так глупо отдать Богу душу! — ворчал Бернард. — Теперь, дорогая, все, кому не лень, будут искать твоего расположения. — Он встряхнул пергамент, который держал в руке. — Эта свора уже почувствовала запах свежей крови. Вот, к примеру, письмо от Ланкастера. Он обещает, что будет у нас проездом на следующей неделе.
— Ланкастер! — Имоджин так удивилась, что даже оторвала взгляд от рукоделия. — Но ведь его сын еще совсем маленький!
— Ну да, но зато его жена умерла не далее как на Рождество, если ты помнишь. И он хочет, чтобы у его сына была мать. — Бернард заметил, как помрачнело ее милое личико. — Имоджин, он всего лишь на год или два старше Хэнтвича и обладает огромной властью. Он сумеет позаботиться о твоей безопасности.
До сих пор Имоджин неплохо относилась к графу Ланкастеру, ведь он был другом ее отца. Она воспринимала его как равного отцу владетельного аристократа, подобно лорду Бернарду вынужденного с великой осторожностью прокладывать себе путь в хитросплетениях английской политики. Однако ей никак не удавалось представить его в роли супруга. Он одевался слишком помпезно, его руки были слишком мягкими, и у Имоджин были все основания предполагать, что его удачливость объясняется скорее коварством, нежели недюжинным умом. Несмотря на изнеженную жизнь под крылышком у любящего отца, Имоджин ценила в мужчинах доблесть и благородство. Ее отец никогда не уклонялся от поединка чести и до сих пор мог бы постоять за себя, несмотря на преклонный возраст.
4 
