28 
Признайся, Кармайн, тебе бы и в голову это не пришло, если бы не Дезмонд Скепс. Ведь как остроумно скрыть свою основную цель под лавиной других преступлений! Будь убийств поменьше, в это можно было бы поверить. Но целых десять! Джимми Картрайт оказался случайной жертвой, а всех остальных убили намеренно. Четыре убийства выглядели бы правдоподобно. Десять — бред!
Однако… А что, если все эти люди тоже были целью? Если между двадцать девятым марта и третьим апреля произошло нечто, потребовавшее радикальных мер? Но что? Ах, Кармайн, Кармайн, зачем ты все так усложняешь? Даже не вздумай делиться своими подозрениями с кем бы то ни было, включая Сильвестри».
Сознавая, что раз уж червь сомнения поселился в мозгу, так просто от него не отделаешься, Кармайн отложил дело Кэти Картрайт в стопку «просмотрено» и взял досье Бьянки Толано, подготовленное Кори.
Двадцать два года, приехала в Холломен из Пенсильвании десять месяцев назад. Окончила Пенсильванский университет со степенью бакалавра экономики, планировала, как следовало из писем и других бумаг, найденных в ее квартире, продолжить обучение в Гарвардской школе бизнеса. Из-за нехватки денег временно устроилась секретарем-референтом на Каррингтонский машиностроительный завод, одно из множества корнукопских предприятий, рассыпанных в окрестностях Холломена. С работой все ладилось, зарплату Бьянка получала хорошую; средства на ее счете в Холломенском национальном банке быстро росли. Снимала квартиру на верхнем этаже трехквартирного дома на Сикамор-стрит — всего в квартале от дома, где раньше жила жена Кармайна! Капитан поежился, вспомнив злоключения Дездемоны и полицейского, задушенного прямо перед ее дверью. И ведь респектабельный район! Тогда Дездемона. Теперь вот это.
Домовладелец увидел открытую дверь в квартиру Бьянки, окликнул девушку и, не получив ответа, вошел внутрь. Она лежала обнаженная на полу гостиной. По словам Патси, Бьянку Толано пытали: несколько раз затягивали колготки на шее, прижигали кожу сигаретой резали ножницами, изощренно щипали пинцетом и под конец убили, вогнав во влагалище разбитую бутылку. Не считая нескольких минут асфиксии, когда девушку душили колготками, она все время была в сознании; наркотиков в крови не обнаружено.
Коллеги рассказали, что Бьянка держалась особняком, но не из-за робости. С начальником поддерживала хорошие, деловые отношения. Довольно симпатичная; ее часто приглашали в ресторан или в кино, иногда она соглашалась пойти, однако никакого романтического продолжения за этим не следовало. Бьянка, как утверждали мужчины, вела себя чопорно и ухаживаний не поощряла. Домохозяин, пронырливый старичок, готов был поклясться на стопке Библий, что парни к ней никогда не приходили. Мисс Толано была спокойным жильцом. Женщины, с которыми она работала, тоже не дали никаких зацепок. Бьянка участвовала в общих посиделках за кофе, смеялась вместе со всеми, но при этом ощущалось, что она ничему не позволит встать между собой и Гарвардом. Также Кори рассказали, что дома, в Скрантоне, ей жилось не особенно весело, с родителями она связь не поддерживала и была счастлива от них уехать. На вопрос Кори, ходила ли она куда-нибудь развлекаться, женщины ответили — иногда, обычно, когда мистер Дорли давал ей билеты в театр или на какие-нибудь мероприятия, куда не мог пойти сам. Отказалась только от благотворительного бала — по ее словам, у нее не было достаточно
элегантного платья.
«Еще один большой жирный ноль, — решил Кармайн, откладывая Досье Бьянки Толано к «просмотренным». — Если Кори надеется, что она поможет ему блеснуть перед выборным комитетом, то он ошибся. Его случай ничем не лучше, чем у Эйба».
В расследовании убийства Беатрис Эгмонт Эйб сделал все возможное, не забыл ни о ком — от сыновей убитой до дворников и соседей. Если и было что-то примечательное в ее размеренном существовании, так это сама ее личность — Беатрис обожали все, кто был с ней знаком. Она никогда не совала нос в чужие дела, но при необходимости умела поддержать, что-то посоветовать или сделать подходящий подарок. Много лет жила вдовой, но не отшельницей — ходила на вечеринки (соседи всегда ее приглашали), любила прошвырнуться в Манхэттен в ресторан или на какое-нибудь шоу, покупала у герл-скаутов печенье и лотерейные билеты; ее имя фигурировало в списке приглашенных на все благотворительные мероприятия в Холломене. Среди ее близких знакомых был мэр, и из муниципалитета уже интересовались, как продвигается расследование. Насколько удалось установить, из дома ничего не пропало; старинные вазы китайского фарфора и фламандские гобелены не тронуты, швейцарские часы «Баум и Мерсье» остались на запястье убитой. Снотворное ей не подсыпали; сопротивления она не оказывала — сердце сдало почти сразу. «Никаких мотивов убийства установить не удалось», — заключал Эйб.
28 
