Последние отзывы

  102  

— Иппо говорил им, что он — слуга дьявола, что он может причинить им страшное зло.

— И это сработало! — сказала она, смеясь, без тени сострадания. — Они все разбегались перед нами! Для нас тогда это было счастье. Мы себя чувствовали как короли. Одна только Лео предостерегла нас. «Месть — это блюдо, которое едят холодным», — говорила она, но тогда я не понимала, что это значит. А сейчас, — продолжала Лина, помрачнев, — мы за все расплачиваемся. Они не забыли слугу дьявола, а тут еще и Адское Воинство появилось. Понятно, что мать за нас боится. В тысяча семьсот семьдесят седьмом году они закололи вилами свиновода Франсуа-Бенжамена.

— Знаю. Потому что он видел Воинство.

— Да, с четырьмя «схваченными» — троих он назвал, четвертого не разглядел в лицо. Как я. Толпа набросилась на Франсуа-Бенжамена после смерти второй жертвы, они потрошили его больше двух часов. Дар Франсуа-Бенжамена перешел к его племяннику Гийому, от Гийома — к его кузине Элодине, потом — к дубильщику Сижизмону, от него к Эбрару, потом к Арно, торговцу полотном, от него — к Луи-Пьеру, клавесинисту, потом к Авелину и, наконец, к Жильберу, который, очевидно, передал его мне, когда меня держали над кропильницей. Скажите, ваш помощник что-то знал? Почему его хотели убить?

— Понятия не имею.

«Он шел туда один, таил он в сердце яд…» — почему-то вспомнилась ему вдруг строка Вейренка.

— Можете не гадать, — сказала она неожиданно жестким голосом. — Никто не был заинтересован в его смерти. Это вас хотели убить.

— Неправда.

— Правда. Потому что если сегодня вы не знаете ничего, то завтра докопаетесь до всего. Вы гораздо опаснее Эмери. И время на исходе.

— Мое время?

— Ваше, комиссар. Вам остается только одно: уехать отсюда, и чем скорее, тем лучше. Ничто не может остановить Владыку, ни закон, ни служители закона. Так что не стойте у него на пути. Можете мне не верить, но я сейчас пытаюсь вам помочь.

Резкие необдуманные слова: Эмери арестовал бы ее и за меньшее. Но Адамберг и бровью не повел.

— Я должен охранять Мортамбо, — ответил он.

— Мортамбо убил свою мать. Не такой он человек, чтобы ради него из кожи вон лезть.

— Вы прекрасно знаете, Лина, что меня это не касается.

— Вы не понимаете. Как бы вы ни старались его спасти, он все равно умрет. Уезжайте до того, как это случится.

— И когда же?

— Прямо сейчас.

— Я спрашиваю, когда умрет Мортамбо.

— Это решит Эллекен. Уезжайте. И заберите ваших людей.

XXXVII

Адамберг неторопливым шагом вошел во двор больницы, в котором он уже начал ориентироваться почти так же хорошо, как во дворе Конторы. Данглар отказался от больничной униформы, самовольно снял длинную рубаху из голубой бумажной ткани и улегся на кровати в своем порядком запачканном костюме. Сестра возмущенно заявила, что это негигиенично; но поскольку пациент пытался покончить с собой и остался цел и невредим после того, как над ним промчался поезд — а такое не может не вызвать уважения, — то она не посмела требовать, чтобы он переоделся.

— Мне бы одеться хоть чуть приличнее, — были первые слова Данглара, когда вошел Адамберг.

Сказав это, майор принялся внимательно изучать желтую стену палаты, чтобы не встречаться взглядом с Адамбергом: он боялся увидеть по глазам комиссара, в каком постыдном, глупом и жалком положении он оказался. Доктор Мерлан кратко, без оценок сообщил ему, что произошло, и Данглар не знал, как теперь жить дальше. Он действовал непрофессионально, несерьезно и, что хуже всего, выставил себя на посмешище. Он, Данглар, с его интеллектом. Ревность и жгучее желание посрамить Вейренка заглушили в нем чувство собственного достоинства и голос разума. Может быть, заглушили не окончательно, но он упорно не желал к ним прислушиваться. Как последний кретин, который ищет приключений на свою голову. И в результате тот, кого он хотел унизить, спас его, рискуя собственной жизнью, чудом не попав под поезд. Вейренк проявил исключительную быстроту реакции, смелость и ловкость. Сам Данглар, конечно, был бы неспособен на такой тройной подвиг. Ему просто не пришло бы в голову уложить бесчувственное тело между рельсов, а главное, не хватило бы на это сил. Или, возможно, он даже не попытался бы в такой ситуации спасти коллегу, думал бы только о том, как побыстрее взобраться на платформу.

Лицо майора стало серым от отчаяния. Он был похож на крысу — крысу, которая, на свою беду, застряла где-нибудь в щели, а не лакомилась хлебным мякишем у Жюльена Тюило.

  102