очень нудно 
62 
— Переставляет слоги?
— Нет, просто выговаривает каждое слово задом наперед.
Секунду Эмери размышлял; потом, очевидно решив, что иначе его не поймут, достал из портфеля лист бумаги и карандаш.
— Предположим, он хочет сказать «Все в порядке, комиссар?». А получается вот что. — И Эмери старательно, буква за буквой, вывел на бумаге: «Есв в екдяроп, рассимок?»
Потом он передал листок Адамбергу, который изумленно уставился на эту тарабарщину. Данглар оживился: ему предложили новую интеллектуальную игру.
— Но ведь надо быть гением, чтобы делать такие вещи, — нахмурившись, произнес Адамберг.
— Он и есть гений. В этой семье все гении, каждый в своем роде. Поэтому их здесь все уважают, но никто с ними не дружит. Как если бы они были сверхъестественными существами. Некоторые считают, что надо бы от них избавиться, другие утверждают, что их не стоит трогать — слишком опасно. Ипполит при всех своих талантах никогда не пробовал найти работу. Он занимается домом, огородом, плодовым садом и птичьим двором. Эта семья почти всем себя обеспечивает самостоятельно.
— А третий брат?
— Мартен при встрече не производит такого сильного впечатления, как двое других, но внешность обманчива. Он худой и длинный, словно чернявая креветка, с большими руками и ногами. Он ловит по лугам и лесам всяких букашек — кузнечиков, гусениц, бабочек, муравьев, — чтобы их жрать. Это омерзительно.
— Сырыми ест?
— Нет, он их готовит. Как основное блюдо или как приправу. Ужас. Но у него есть своя небольшая клиентура в нашей округе: они покупают варенье из муравьев, которое считается целебным.
— И вся семья этим лакомится?
— Да, особенно Антонен. Собственно, ради него Мартен и стал ловить насекомых — чтобы сделать его глину не такой хрупкой. «Оге унилг», на языке Ипполита.
— А Лина? Помимо того, что она видит Адское Воинство?
— Других необычных свойств у нее нет, если не считать того, что она сразу понимает перевернутые слова своего брата Иппо. Правда, понимать их менее трудно, чем переворачивать, но все же для этого требуются очень мощные мозги.
— Они пускают к себе гостей?
— Они очень радушно принимают тех, кто решается к ним прийти. Они общительные, веселые, даже Антонен. Но те, кто их боится, говорят, что эта сердечность — всего лишь уловка, чтобы заманивать людей, и что, если к ним пойдешь, обратно не вернешься. Меня в этой семейке не любят, по каким причинам, я тебе объяснил, а еще за то, что я считаю их психами, но если ты не будешь называть мою фамилию, все пройдет гладко.
— Кто из родителей был умный? Отец или мать?
— Ни тот ни другая. Если не ошибаюсь, мать ты уже видел, она приезжала в Париж. Вполне заурядная особа. Живет себе тихо, получает пенсию — это большое подспорье для семьи. Если хочешь доставить ей удовольствие, принеси букет цветов. Она обожает цветы, потому что этот зверь, этот палач, ее супруг, никогда ей их не дарил. Она их высушивает, подвесив головками вниз.
— Почему ты называешь его палачом?
Эмери скривился и встал.
— Ты пойди погляди на них. Но только перед этим, — сказал он, улыбнувшись, — пройдись по Бонвальской дороге, подбери там комочек земли и положи в карман. У нас говорят, что это помогает против колдовства Лины. Не забывай: эта девушка — дверь в стене, которая отделяет мир живых от мира мертвых. А с комочком земли в кармане ты будешь в безопасности. Но все не так просто: не подходи к ней ближе чем на метр; говорят, она чует — в смысле, унюхивает, — что у тебя в кармане земля с той дороги. И ей это не нравится.
Идя к машине рядом с Дангларом, Адамберг нащупал комочек земли в кармане брюк и спросил себя, какой добрый дух подсказал ему эту мысль — взять землю с Бонвальской дороги? А еще — почему он носит эту землю с собой?
XXII
Адамберг стоял на узкой старой улочке перед адвокатской конторой «Дешан и Пулен» и ждал. Улочка находилась недалеко от самой высокой точки Ордебека. В этом городке, с какой высоты ни глянь, отовсюду, наверно, увидишь одно и то же: неподвижных, как статуи, коров в тени яблонь. У Адамберга была назначена встреча с Линой, она должна была выйти с минуты на минуту, и он не успеет увидеть, как одна из коров хоть чуть-чуть пошевелится.
Он не стал торопить события и вызывать Лину Вандермот в жандармерию. Решил, что лучше будет пригласить ее поужинать в «Синем кабане», под низким балочным потолком, где можно поговорить по-дружески. Ее голос по телефону звучал приветливо, в нем не чувствовалось ни страха, ни замешательства. Разглядывая коров, Адамберг старался подавить в себе желание увидеть грудь Лины, о которой с таким наивным восторгом упомянул бригадир Блерио. И заодно старался отогнать назойливую мысль о том, что если эта женщина так сексуально раскованна, значит с ней нетрудно будет переспать. Здешняя жандармерия с ее исключительно мужским контингентом наводила на него тоску. Но если он переспит с женщиной, которая возглавляет список подозреваемых, вряд ли это кому-то понравится. На его новый мобильник пришло сообщение, и он перешел на другую сторону улицы, в тень, чтобы его прочесть. Наконец-то Ретанкур подала голос. Беспокойство о Ретанкур, которая в полном одиночестве нырнула в океанскую впадину, называемую «резиденция Клермон-Брассеров», долго изводило его накануне вечером, пока он наконец не заснул на старом шерстяном матрасе. В этих темных глубинах обитало множество хищных рыб, и Ретанкур бесстрашно касалась их шершавой кожи. Но двуногие хищники гораздо опаснее морских, чье простое название — акулы — почему-то вдруг выпало у него из памяти. «Вечер преступления: Кр.-1 + Кр.-2 + отец были на банкете ФВИ (Федерация ветеранов Индокитая). Много пили: выяснить. За рулем „мерседеса“ был Кр.-2, он же позвонил в полицию. Кр.-1 уехал раньше один на своей машине. Узнал позже. Костюмы Кр.-1 и Кр.-2 в чистку не сдавались. Осмотрела: в полном порядке, бензином не пахнут. Один костюм Кр.-1 почищен, но в тот вечер не надевался. Прилагаю фото костюмов с того вечера + фото братьев. Оба неприятные, как и персонал».
62 
