очень нудно 
15 
Временами Роберту Шелфорду казалось, будто дом — одушевленное существо. Он полюбил его, и это было не просто любование, а глубокое, истинное чувство.
Он уже пересек холл, когда с лестницы его окликнули.
По ступеням спускалась старая женщина, маленького роста и непомерной толщины, с морщинистым темно-кофейного цвета лицом — типичная негритянка из Латинской Америки.
— Привет, Зелли! Что еще стряслось?
Роберт Шелфорд улыбнулся ей ласково.
— Масса Роберт, масса Роберт. — Зелли спешила к нему, тяжело дыша от возбуждения. — Масса Роберт, она приехала.
— Приехала? — быстро переспросил Роберт, тут же поняв, кто.
— Говорит, телеграмму посылала — горничная ее тоже говорит, да, верно, адрес перепутала. Горничная — дура, сразу видно. Нам не подойдет.
— Не все ли равно, какая горничная, — нетерпеливо оборвал Роберт. — Где она?
— В гостиной. Я спросила: может, она чаю хочет или поесть, — говорит, нет. Ах, масса Роберт, ну до чего красивая!
Последние слова Зелли повисли в воздухе — хозяин уже торопливо шагал по широкому коридору к гостиной. Подойдя к дверям, помедлил, словно не решаясь войти, затем, глубоко вздохнув, повернул ручку и отворил дверь.
Широкое окно просторной гостиной выходило на озеро. Солнце пробивалось сквозь ромбовидные стекла, озаряя дивным, словно призрачным, сиянием юную девушку, и Роберту почудилось на миг, будто перед ним неземное существо.
Он молчал, выжидая. Девушка обернулась. Роберт медленно подошел к гостье и остановился.
Она была невысокого роста, но необыкновенно стройна и грациозна, — огромные глаза в густых темных ресницах, нежный, изящный овал лица, тонкие прелестные черты.
Гостья сняла шляпу, и солнце зажгло золотисто-медные отсветы в темных волосах. Кожа, словно лепестки магнолий, — только в Латинской Америке у самых юных красавиц такая кожа. Гордая осанка, умение держаться тоже отличали ее от ровесниц-англичанок.
Она спокойно ждала, не выказывая ни смущения, ни растерянности под пристальным взглядом Роберта. Наконец румяные губы приоткрылись в улыбке, и раздался нежный голос:
— Я — Микаэла.
— А я — твой отец, — проговорил Роберт с легкой запинкой.
Казалось, из них двоих только он испытывал смущение.
Микаэла протянула руку — маленькая, хрупкая кисть с длинными тонкими пальцами. Роберт поднес ее к губам.
— Добро пожаловать домой, — сказал он просто. Микаэла снова улыбнулась, и Роберт подумал, что в жизни не видал такой обворожительной улыбки — она делала пленительное лицо еще более чарующим, от одного взгляда на юную красавицу перехватывало дыхание.
— Я не думал, что ты приедешь сегодня, иначе ждал бы у порога.
— Я прилетела из Нью-Йорка. Знаю, мне следовало бы добираться морем, но я плохо переношу качку. Лучше самолетом. Полет прошел так однообразно — ни легкого волнения, ни ощущения опасности.
— Давай сядем.
Роберт указал на выложенный подушками широкий подоконник.
— Итак, ты любишь приключения, — сказал он. — И даже если они опасны?
— Я обожаю приключения, — ответила она. — И самое удивительное приключение, о каком молено только мечтать, — встреча с тобой.
— Тебя она не пугала?
— Пугала? Почему? Разве я должна тебя бояться? — спросила Микаэла без малейшего лукавства, и Роберт, наклонившись к ней, снова взял ее руку в свои ладони.
— Микаэла, мы должны все поставить на свои места, ведь теперь мы — одна семья. Когда ты впервые узнала о моем существовании?
— От дедушки перед самой его кончиной. Он уже знал, что умирает… Дедушка всей душой стремился вслед за бабушкой. Он ее обожал, не мыслил без нее жизни. Жили они уединенно, мало с кем виделись, чужих сторонились. Я часто думала, как это получается, что двое людей, талантливых и родовитых, похоронили себя в глуши, вдали от всего света. Дедушка объяснил — из-за меня.
— Он сказал, что у тебя есть отец, и посоветовал написать мне? — настойчиво допытывался Роберт.
Сказал, что я обязана это сделать, — проговорила Микаэла. — И что у меня больше никого на свете нет, а если une jeune fille[1] живет одна, это не comme il faut[2]. И он не сможет оставить мне богатого наследства, все его состояние перейдет к моей матери.
— Ты часто виделась с матерью?
Микаэла отрицательно покачала головой:
— Раз в году grand pere и grand mere[3] ездили навестить ее в Буэнос-Айрес. Ее муж — важная персона в правительстве, у них роскошный дом. Меня с собой не брали.
15 
