75 
Она никогда об этом не говорила, но Мона без слов понимала, как мать тоскует по отцу. Семейная жизнь их была тихой, неяркой, без приключений и страстей, но они любили друг друга так, как только могут любить супруги.
Но муж безвременно ее оставил, и вся жизнь миссис Вейл сосредоточилась в том единственном, что осталось от ее семьи, в ее собственной плоти и крови: дочери.
«А я предала ее! — снова и снова повторяла себе Мона. — Ужасно, непростительно предала!»
Как же, должно быть, пуста и уныла была жизнь ее матери все эти годы, пока Мона скиталась за границей, слишком занятая своими делами, чтобы заехать домой хотя бы на несколько недель!
Писала она редко и немного, словно совсем не думая о том, как, должно быть, нелегко было матери объяснять знакомым ее продолжительное отсутствие.
«Она горда — она никогда не позволила бы себе в чем-то меня заподозрить», — думала Мона.
Но понимала: речь не только и не столько о гордости, сколько о любви, безусловном доверии, о вере в свою дочь — вере, которую нельзя разрушать, за которую не жаль отдать любую цену!
И все-таки что же ей делать?
Снова и снова Мона перебирала все возможности, но не видела пути к избавлению. Она в ловушке, и что хуже всего — в ловушке, куда загнала себя сама.
«Я получаю то, что заслужила, — говорила она себе. — Но почему из-за того, что я преступила заповеди, в которых была воспитана, должна страдать моя мать?»
Часы за окном пробили семь, и Мона встала с постели. Надела плотную твидовую юбку и толстый кардиган, сверху накинула бобровую шубу, голову повязала платком на цыганский манер, осторожно отперла дверь и на цыпочках спустилась вниз.
Няня уже возилась на кухне, но в остальном дом молчал. Мона отперла входную дверь и тихо выскользнула наружу.
Близился рассвет. Белая изморозь ложилась под ноги, и в кружеве голых древесных ветвей на фоне бледно-розовеющего неба чернели прошлогодние грачиные гнезда.
Мона перелезла через садовую ограду и пошла прочь от дома, через поля. Ей нужно было скрыться и побыть наедине с собой, подальше от Чар и ее угроз.
Под ногами хрустела мерзлая земля, ломались травинки. Стоял холод, но ветер стих, и весь мир как будто застыл в ожидании наступающего дня.
Мона дошла до своего любимого местечка на берегу озера, там, где земли Аббатства граничили с Парком. Оперлась о стену и задумалась, глядя на озеро. И вдруг… где-то совсем рядом торжествующе зазвенела первая песня птиц, вестниц утра!
Птичье пение как будто пробудило что-то, дремавшее в ней; утомление, отчаяние прошедшей ночи поблекло и отступило — нечто иное, живое и бодрое, поднялось в ее душе, властно рванулось вперед и вверх, навстречу восходящему солнцу.
«Возвращение к жизни», — подумала Мона.
Она чувствовала: так и есть. Энергия нового дня струится сквозь нее, она вновь стала единым целым с бесконечной Вселенной, со всей ее первозданной свежестью и силой.
В миг, когда золотое солнце поднялось над горизонтом, Мону охватило странное чувство. Каким-то внутренним зрением она словно видела целиком весь огромный, необозримый мир и в нем — потоки Жизненной Силы, проницающей все и вся: людей и зверей, одушевленное и неодушевленное, видимое и невидимое.
Видение это, величественное и неописуемое, тут же исчезло, но оставило по себе трепет, восторг и чувство новой, неисчерпаемой силы. Оно придало Моне мужества.
«Я буду бороться! — говорила она себе. — Я не позволю прошлому меня поглотить! Должен быть какой-то путь к искуплению — и я его найду!»
Незаметно для нее самой мысли ее превратились в молитву — молитву о помощи и защите для матери.
Она обращалась к Богу с такой простотой и уверенностью, каких не знала уже очень давно, может быть, с детства, когда перед сном поверяла Ему свои простые желания, не сомневаясь, что Он поймет и рано или поздно исполнит ее просьбу.
Долго ли простояла она у стены, закрыв глаза и сложив руки на груди, Мона не знала; но, открыв глаза, увидела, что к ней шагает через поле военный в длинной шинели и с винтовкой на плече.
«Кто бы это мог быть?» — рассеянно подумала она. Военный подошел ближе, и Мона его узнала: конечно же это Майкл в форме дружинника.
Подойдя к ней, он отдал честь, и Мона улыбнулась.
— Майкл! Не ожидала тебя здесь встретить.
— Иду с ночного дежурства. Этим путем быстрее всего с холма до моего дома.
75 
