с удовольствием перечитала 
217 
Перед ней была светящаяся кнопка электрического звонка. Над кнопкой аккуратными, но выцветшими буквами была написана фамилия: миссис и мистер Альфредо Ботеглиа. Карен нажала на кнопку.
Мария Ботеглиа была очень маленького роста. Она рывком открыла дверь и взглянула снизу вверх на Карен, которая была выше ее по крайней мере дюймов на восемь. Мария выглядела моложе и красивее, чем на фотографии. Ее волосы были зачесаны назад и собраны в конский хвост. Лицо было приятным и почти без морщин. Мария посмотрела на Карен.
— Да? Что вам надо? — спросила она.
— Меня зовут Карен Каан, — сказала Карен.
Она протянула Марии фотографию.
— Я хотела бы знать, знакома ли вам эта фотография? — спросила она.
Мария нахмурилась, но сообразив, что здесь нет никакого подвоха, взяла фотографию из протянутой руки Карен. Когда Карен почувствовала, что пальцы Марии коснулись ее руки, возникло ощущение электрошока. Она коснулась своей матери. Она видит и слышит ее.
Мария нащупала очки, висящие у нее на шее, и даже не потрудившись полностью нацепить их на нос, взглянула на фотографию. Лицо ее побледнело. Она взглянула на Карен, потом снова на фотографию.
— Моя детка? — спросила она.
Карен кивнула. Мария раскрыла объятья.
— Моя детка! — сказала она.
Карен почувствовала, что у нее больше нет проблем и потерь.
Конечно, обе расплакались. Потом Карен стала объяснять, как нашла мать. А Мария только утирала слезы и повторяла:
— Даже не верится, что это ты.
Она все время старалась коснуться Карен, взять ее за руку или погладить. Они сидели рядом на маленьком диванчике в полутемной комнате. Невольно Карен вспоминала, что Белл редко притрагивалась к ней, а вот Мария все время гладила и целовала ее, повторяя одни и те же слова:
— Я не могу поверить, что ты меня отыскала. Я чуть не умерла от радости.
Наконец она встала и принесла кофейник и вазочку с печеньем.
— Только это, — сказала она извиняющимся тоном. — Я ведь не знала, что ты приедешь.
Они сидели на кухне и пили кофе. Мария принесла семейный фотоальбом и показала фотографии, снятые, очевидно, в тот же день, что и фотографии, которые были у Карен. Карен была в том же зимнем костюмчике и сидела у стены. В ногах лежала собака.
— Костюмчик был голубым, правда? — спросила Карен.
Мария кивнула. Карен показала на фотографию.
— Это твоя собака? Я что-то ее не помню.
— Нет. Это сестрина.
Она перевернула страницу альбома. Мария была очень эмоциональна. Ей все время хотелось ласкать и гладить Карен. И Карен это нравилось. Она была совсем не против, чтобы Мария гладила ее, как гладят кошку. Они продолжали рассматривать альбом. Вот, другая фотография: Карен на руках у высокого мужчины в темном пальто.
— Это Альфредо, — сказала Мария, — он умер.
— Я знаю, детектив рассказал мне.
Карен взяла руку Марии в свою. Ей не хотелось задавать лишние вопросы. Был ли Альфредо ее отцом? Почему они отдали ее на удочерение? Переживала ли это Мария? Было ли у нее чувство вины перед Карен? Пыталась ли она найти дочь? Так тяжело говорить об этом! А Карен сейчас было очень хорошо. Ей не хотелось ни о чем расспрашивать.
— Ты помнишь его? — спросила Мария.
— Нет, — честно призналась Карен.
Карен стала разглядывать фотографию, и на секунду ей показалось, что она ощущает грубую ткань его пальто и чувствует сильный сигарный запах.
— Он курил сигареты? — спросила Карен.
— Да, курил. Откуда ты знаешь? Видишь, ты все-таки помнишь.
— Ну, совсем немного, — возразила Карен.
Она была взволнована так же, как и Мария.
В альбоме было много других фотографий. Мария показала ей фотоснимки своей матери, сестры, зятя с собакой на поводке. В конце альбома была фотография Карен в детской кроватке. В руках она держала игрушечную лягушку. Когда Карен увидела ту самую фотографию, на которую она так часто смотрела украдкой в Бруклине, в ней что-то перевернулось. Она разрыдалась и не могла остановиться. Мария ласково обняла ее.
— Ну, ну. Перестань, — говорила она. — Все хорошо. Ты хорошая девочка.
Белл никогда не разрешала детям плакать, даже когда те были совсем маленькими. А Мария, казалось, отнеслась к слезам Карен как к вполне естественному проявлению чувства. Карен с трудом выговорила:
— Моя лягушка!
— Что? — спросила Мария.
217 
