42 
Вскочив на ноги, Рашид ринулся было к двери, но тут же остановился и замер на месте, словно тугая пружина держала его в напряжении.
– Они ее коснулись хоть пальцем? – выпалил он.
– Кто? – с горечью спросила Люсинда. – Твои люди?
– Это не были люди шейха Рашида, леди Делахи, – возразил Азим.
– Ну, люди его отца, какая разница? – бросила Люсинда в ответ. – Но, отвечая на твой вопрос, – нет, Эви ничего не говорила о физическом насилии, они просто показали ей, что твой отец ненавидит ее до такой степени, что у вас нет ни малейшего шанса остаться вместе.
– Как ее состояние? – мягко осведомился Азим. По лицу Люсинды потекли слезы, но она сердито смахнула их – жестом, напомнившим Рашиду Эви.
– Она потеряла много крови, – сказала Люсинда. – Но по какому-то капризу судьбы ребенок оказался невредим. Теперь ей предписан строгий постельный режим, никаких стрессов и споров. Поэтому я буду очень признательна, шейх Рашид, если вы с уважением отнесетесь к предписаниям врачей.
Предупреждение. Угроза. Англичане ничуть не хуже арабов умеют подчеркнуть и то и другое в предельно вежливой форме.
Рашид не ответил. Поднял руку и поднес ее к глазам, потом повернулся лицом к Люсинде. Она вдруг увидела, что пережитое оставило на его лице неизгладимый след – напрочь исчезли высокомерие и упрямство.
– Могу я увидеть ее? – хрипло спросил он. Люсинда только непреклонно покачала головой.
– Без согласия Эви – нет, – сказала она. – Это может ее расстроить, а я такого не допущу. Я уже предупреждала.
Рашид только кивнул.
– Тогда я подожду, пока она не согласится, – сказал он и, вернувшись к стулу, снова сел.
Утром он продолжал сидеть там же, и даже ожесточенное сердце Люсинды начало смягчаться.
– Я не хочу его видеть, – упрямо твердила Эви.
– Но дорогая моя, – просяще говорила ее мать, – он просидел здесь всю ночь, думаю, это заслуживает снисхождения!
– Я уже сказала, – повторила Эви, – что не хочу его видеть.
Люсинда с легким раздражением продолжала настаивать:
– Я никогда не ожидала, что мне придется это говорить, Эви, но ты к нему несправедлива. Он в отчаянии! Это ведь и его ребенок, и он имеет право убедиться, что с вами обоими все в порядке!
– Вот ты его и успокой, – холодно посоветовала Эви. – Врачи сказали, что мне нельзя волноваться и расстраиваться, а Рашид меня расстроит.
С этими словами она отвернулась и устремила взгляд в окно. Невероятно, до какой степени изменилась Эви за эти сутки! Казалось, что угроза потерять ребенка воздвигла вокруг нее огромную защитную раковину, в которую она теперь пряталась и из которой не желала выходить.
В то же время ее мать превратилась из недоступной леди в обыкновенную женщину, потрясенную и переживающую за свою дочь. Поездка на машине «Скорой помощи» в больницу, долгие часы ожидания, осознание того, что ее дочь действительно может не выжить, совершили в ней разительную перемену. Она внезапно осознала, что на самом деле важнее всего для нее в жизни. Что именно жизнь дочери – это самое важное.
Каким-то чудом врачам удалось остановить кровотечение и спасти ребенка, но как это повлияло на сознание Эви, мать не знала и боялась даже предположить, потому что за все двадцать три года Эви никогда так не замыкалась в себе, как теперь.
– Я думала, ты любишь его, – негромко настаивала мать. – Так во имя этой любви неужели он не заслуживает встречи?
– Нет, – равнодушно отозвалась Эви.
– Эви…
– Я устала, – перебила ее дочь и, закрыв глаза, крепко закусила губу.
Внезапно она провалилась в глубокий сон. Она не слышала даже, как ее мать вышла из палаты. Когда она снова открыла глаза, за окнами стемнело и около нее была сиделка.
– Вам надо поесть, мисс Делахи, – сказала она. – Вы не ели ничего вот уже больше суток, а для ребенка это может быть вредно.
– Я могу встать? – спросила Эви.
Но сиделка только грустно покачала головой.
– Боюсь, что пока нельзя.
Наконец, умытая и причесанная медсестрой, она увидела принесенный поднос с ужином. Сиделка мягко сказала:
– У вас посетитель. Он ждет уже целые сутки. Вы не хотите увидеть его, хотя бы на минуту?
Эви молча уставилась в тарелку с супом, поднесла ложку к губам. Сначала ей показалось, будто она глотает опилки, но секунду спустя почувствовала вкус куриного бульона.
– Думаю, он не уйдет отсюда, пока не увидит вас, – добавила сиделка. – Он приехал в больницу вчера вечером и с тех пор не выходит из комнаты ожидания, только раз вышел, чтобы переодеться. Ваша мать его упрашивала, его спутник его упрашивал, мы все тоже уговаривали, но он, кажется, даже не понимает, о чем мы говорим! Я никогда в жизни не видела, чтобы люди были так преданны!
42 
