очень нудно 
65 
К сожалению, Паула не имела права раньше времени выдавать секрет; подарок, если можно, будет доставлен фрау Виллингер в ближайшие дни. «К вам только одна маленькая просьба: мы — исключительно для внутреннего пользования — решили составить картотеку наших счастливчиков, и нам бы хотелось иметь вашу фотографию». — «А можно, чтобы вместе с мужем?» — спросила Лизбет. «Нет, мужчин в картотеке уже переизбыток», — «Ну хорошо. Но только пообещайте мне, что фотография нигде не будет опубликована», — потребовала Лизбет. Паула пообещала и через день получила фотографию.
— Паула, ты просто… — восхищенно произнес Макс.
— Знаю, — прервала его Паула. — А ты должен будешь придумать «рекламный подарок» для Лизбет.
Макс промолчал.
— А завтра вечером приходи ко мне, и мы вместе проанализируем фотографию.
Макс судорожно глотнул.
— Самуэль завтра уезжает в командировку.
Макс промолчал.
— Так что мы будем одни.
Макс судорожно глотнул.
Двадцатое декабря
Проснувшись утром, Катрин не обнаружила Макса рядом с собой. Это было глубокое разочарование. (Курта тоже рядом не оказалось; это было разочарование мелкое, с которым она легко справилась.) Открывая глаза, она могла бы поклясться, что Макс лежит рядом. Но он ей просто… Нет, он ей не просто приснился. Это было одно из тех ночных впечатлений, которые человек пытается удержать, потому что они логичны, рациональны и имеют целостный, законченный характер. На этот раз удерживать было нечего — Макса рядом не было.
Будильник сделал свое дело. Он не терпел переходов, не терпел отсрочек. Было семь часов. Катрин еще не обрела способности думать и, значит, еще не могла знать, почему Макса нет рядом. Ей нужно было лично спросить его о причине его отсутствия. Может, он даст ей вразумительный ответ. Она еще не могла вычистить зубы. Она еще не могла стряхнуть с себя остатки сна, потерев глаза кулаками. Она взяла телефон и набрала его номер. (Этот номер она помнила даже в своем полубессознательном состоянии, на границе между сном и бодрствованием.) Когда он ответил, она проснулась и от ужаса бросила трубку. Это был четверг, ее последний рабочий день перед Рождеством. Она была далеко не в самой лучшей форме. Она потеряла равновесие. Ее эмоции перевешивали ощущения.
Когда зазвонил телефон, Курт лежал под своим креслом и спал. Макс в такую рань обычно не брал трубку. Но это могла быть Катрин. И хотя звонивший так и не подал голоса и разговор закончился, не успев начаться, это все же была Катрин. Развитие средств связи достигло уже таких высот, что ответ на вопрос, кто только что (не) хотел поговорить с тобой, можно было получить в виде цифр.
Макс сразу же перезвонил ей и сказал:
— Доброе утро.
Она, не раздумывая, ответила:
— Доброе утро.
После этого наступила пауза. Позиции переговаривающихся сторон были озвучены.
Умение говорить по телефону приобретается либо в детстве, либо никогда. У Макса в этом отношении было суровое детство. Его дедушка с бабушкой жили в Хельсинки, и он очень скоро усвоил, что телефонные звонки в Финляндию или из Финляндии — дорогое удовольствие. Однако другого способа установить связь с дедушкой и бабушкой в течение одного дня не существовало.
Чтобы получить право хотя бы на секунду стать одним из участников переговоров, когда на проводе был Хельсинки, Максу надлежало находиться в трех миллиметрах от трубки. И на приветствие «Привет, дедушка! Привет, бабушка!» ему отводилось не более десятой доли секунды. В целях экономии времени (и денег) он говорил: «Привет, баба-дед!» Во время каждого третьего разговора он успевал еще услышать в трубке шуршание, которое должно было означать: «Привет, Максиляйн!», и связь прерывалась. Или у него вырывали трубку.
Других телефонных контактов, кроме бабушки с дедушкой в Хельсинки, у него не было. Отец Макса придерживался той точки зрения, что общаться по телефону с человеком, живущим в том же городе, это извращение: его ведь можно навестить. С особой строгостью Максу был запрещен другой, еще более опасный вид извращения: болтать после обеда со школьными друзьями, с которыми он пару часов назад имел возможность непосредственного, личного общения. Поскольку Максу практически никогда не разрешалось звонить, то и ему почти никто никогда не звонил. И каждый раз, когда его все-таки настигал чей-то звонок, он под действием своего благоприобретенного синдрома «Привет, баба-дед!» впадал в панику и был не в состоянии ни собраться с мыслями, ни подобрать слова.
65 
