7

Возможно, она и права. Но он все же проводил ее до квартиры и прошелся по каждой комнате, прежде чем оставил ее одну.

Потом поспешил домой. Почти уверенный, что кто-то задумал недоброе. У него руки чесались ответить по достоинству. Даже если, по словам Джули, это женщина в дизайнерских туфлях, с тату на щиколотке.

Тот, кто убил его брата или был сообщником убийцы, вошел в его дом, невзирая на надежную сигнализацию, и прогулялся по всем комнатам.

Спокойно и решительно.

И не означает ли это, что кто-то следит за ним? Женщина знала, что дорога свободна. И более того, знала, как выйти из дома. Она была там за несколько минут до того, как они с Лайлой вошли. Иначе запах бы выветрился.

Итак? Два убийства, два взлома и, несомненно, слежка.

– Во что, черт возьми, впутался Оливер?

На этот раз не игра. Не наркотики. Не сходится. Что же это? Какое это «такое бывает раз в жизни»? Какую вынашивал он сделку, какой куш пытался сорвать? Чем вообще была забита его голова?

Но все это умерло вместе с ним. Женщина, с кем бы она ни работала или на кого бы она ни работала, может следить за ним и обыскивать его дом сколько хочет. Но не найдет ничего, ибо у него ничего нет.

Ничего, кроме мертвого брата, скорбящей семьи и моря вины и ярости.

Он вернулся домой и сменил код сигнализации, хотя что это даст? Но пока что придется попытаться понять, прихватила ли с собой незваная гостья какие-то сувениры на память.

Он постоял немного, рассеянно приглаживая волосы. Слишком большой дом. Ему нравилось большое пространство, когда много комнат, когда можно принять всех членов семьи.

Теперь придется обыскать все, зная, что кто-то здесь побывал.

Почти час ушел на то, чтобы составить короткий – и странный – список пропавшего.

Соли для ванны, которые особенно любила мать, серьги, которые сестра (единокровная сестра от второго брака матери) оставила, когда вместе с матерью гостила здесь несколько недель назад, маленький отражатель солнечного света из цветного стекла, который сестра (единоутробная, от четвертого брака отца) сделала для него на Рождество, и пара кованых серебряных запонок в маленькой синей коробочке с логотипом Тиффани.

Она проигнорировала наличные, которые, видимо, обнаружила в ящике письменного стола. Всего несколько сотен. Но почему она не взяла деньги? Только соли для ванны.

Слишком для нее незначительно? Не так привлекательно?

Кто, черт возьми, знает?

Как потерянный, поднялся он в мастерскую. Над русалкой работать – не то настроение, но он завис над картиной в раздумьях. Как точно Лайла выразила его мысли и чувства! Он не ожидал, что она увидит то, что видит он. И тем более что поймет.

Он не думал, что так заинтересуется ею, этой женщиной с глазами цыганки, которая орудует инструментами, как другая управляется с помадой. Той, которая разделяет его ви́дение незаконченной картины и предлагает утешение незнакомому человеку.

Женщиной, пишущей об оборотнях-подростках и не имеющей своей квартиры. Причем по своему выбору.

Или он не до конца ее разгадал?

Но разгадает, когда нарисует.

Думая об этом, он установил мольберт и стал натягивать холст.

Лайла стояла у дома Аша, изучая его в ярком свете дня. Выглядит так обычно! Просто старое кирпичное здание. Невысокое. Любой прохожий может посчитать, как когда-то она, что тут не меньше полудюжины квартир. Прекрасных квартир, которые расхватали молодые профессионалы, гоняющиеся за атмосферой даунтауна.

  37