очень нудно 
26 
Иногда я просыпаюсь в его объятиях, он прижимается к моей спине, уткнувшись лицом в мои волосы. И хотя прикосновения его рук совсем не похожи на мои, они говорят, что обо мне заботятся, уважают и принимают такой, какая я есть.
Вне постели мы словно острова.
Мисс Лейн и Бэрронс.
Было очень больно, когда он впервые отдалился от меня. Я почувствовала себя отвергнутой.
А потом я поняла, что и сама поступаю так же, как он. Словно барьеры просто пришиты к нашей одежде: одеваясь, мы автоматически воздвигаем их, но стоит нам раздеться - и они исчезают.
Иногда мне кажется, что наша страсть настолько всепоглощающая, что нам просто необходимы эти периоды отдаления. Иначе я могу, словно мотылек, сгореть в его пламени. Меня пугает, что я готова ради него на всё. Уничтожить мир. Последовать за ним в ад. Страшно, когда не можешь дышать без мужчины. Когда так сильно любишь его, что он становиться важнее собственной жизни.
Поэтому я отлетаю ненадолго, просто чтобы убедиться, что все еще могу. А он исчезает, чтобы сделать что-то, что обычно делает Бэрронс по только ему известным причинам.
Я всегда возвращаюсь. Он тоже. Поступки говорят сами за себя.
Беспокойно поерзав, я меняю тему:
- Ты пригласил сюда моих врагов. Это была плохая идея.
«Вы днями напролет ищите манускрипты ради заклинания, которого, вероятно, вообще не существует. Вы красите ногти. Вы обрезаете ногти. Ах да, вы ещё рассматриваете ногти.»
- Я делаю не только это, - хмурюсь я. - И оставь мои ногти в покое.
«Вы не навещаете родителей. Не посещаете аббатство. Плохо питаетесь, а ваша одежда...»
Я прерываю его, делая вид, что снова рассматриваю свои ногти. На этой неделе цвета чередуются: черный алмаз, белый лед, черный алмаз, белый лед. Цветовая гамма успокаивает меня, так как моя жизнь напрочь лишена таких четких разграничений. Я прекрасно осведомлена о плачевном состоянии своих нарядов и не имею ни малейшего желания слушать, что он об этом думает. Трудно заботиться об этом, когда ты постоянно покрыт желтой пылью. Его молчание затянулось, и я, с опаской взглянув на него, обнаружила, что он смотрит на меня тем самым взглядом, которым одаривали женщину с незапамятных времен, словно не может определить, что же я за существо.
«Думаете, я не смогу вас защитить, раз так настаиваете на своем идиотском бездействии?»
Идиотское бездействие, ну-ну. Как сегодня выяснилось, действия могут быть куда более идиотскими и смертельно опасными. Вот почему он устроил мне эту встречу? Чтобы я начала действовать?
- Конечно, я так не думаю, - отвечаю я.
«Время пришло.»
Свои следующие слова он произносит вслух с той нежностью, что выбивает меня из колеи:
- Ты больше не живешь, девочка-радуга.
Я таю, когда он называет меня так. Есть что-то особенное в том, как он произносит эти два слова, будто этих слов тысячи и все они заставляют меня сиять. Это говорит мне о том, что он видит во мне счастливую и розовую Мак, которая приехала сюда, надирающую всем задницы черную Мак, которой я стала (когда не покрыта прахом Темных), и все мои другие воплощения, происходившие со мной - и он хочет их всех.
Я знаю, что больше не живу. И этот факт мучительно осознавать. Это просто сводит меня с ума. Бездействие не в моей природе, я тону и задыхаюсь в нем. Книга крепко держит меня за горло.
Я пристально смотрю на него и мысленно посылаю ему слова, которые не могу заставить себя произнести вслух: «Сегодня я убила Серую Женщину.»
Уголки его чувственных губ приподнимаются.
- Да сегодня долбанный праздник. Наконец-то.
«А еще я убила одного из Стражей.»
- Должно быть, он просто стоял на пути.
«Не помню, что произошло. Все будто в тумане.»
Человек бы был шокирован, пришел бы в ужас, требовал бы объяснения случившемуся. А Бэрронс даже не моргнул, не задал ни единого вопроса. Просто подводит итог:
- Вы забрали две жизни и спасли тысячи.
«Ты слишком упрощаешь, не все средства хороши,» - мысленно отвечаю я, злясь на него за то, что он всё-таки перевел этот разговор на вербальный уровень.
- Спорно.
«Я потеряла контроль над собой. Книга поглотила меня и заставила убивать. Мной управляли, будто водитель машиной,» - непроизнесенные слова повисли в воздухе острыми лезвиями.
- Мы будем тренироваться упорнее.
«Я ненавижу се...»
- Никогда не говорите этого.
26 
