очень нудно 
112 
— Она умерла?
Ветер безразлично пожал плечами.
— Может быть… а может, еще не совсем, но скоро умрет.
Его неопределенный ответ пробудил в Грозе любопытство.
— Что ты с ней сделал?
— Только то, что она собиралась сделать с нашим сыном. Она оставила его беспомощного на холоде, он не мог вернуться в тепло. Так же, как Идущее Облако, она раздета, но, в отличие от Идущего Облака, она висит на ветке над рекой, ее ноги опущены в ледяную воду. Именно такой участи она желала нашему сыну. За одним исключением. Я стегал ее, пока кровь ручьями не побежала по ее телу, потому что хотел, чтобы до того, как ее тело онемеет от холода, она испытала боль. А если запах крови и ее страха привлечет диких зверей, что ж, так тому и быть.
— Только справедливо, что она получила то, что заслуживала, — заметила Гроза. — Я рада, что она больше не сможет вредить нам.
Почти целую луну их жизнь протекала спокойно. Ветер занимался своими лошадьми, Гроза хлопотала по хозяйству. В воздухе носился запах весны, и с каждым днем солнце все дольше задерживалось на небе, дарило все больше тепла, прогревая землю и готовя ее весеннее возрождение. Близилось время переезда в летний лагерь. И скоро, как и каждый год, на лето должна была приехать семья Грозы.
Поэтому появление Джереми и Охотника в середине апреля оказалось неожиданностью. Как и до этого, Джереми привез плохие новости. Мужчины привезли отпечатанную типографским способом бумагу, выпущенную правительством Соединенных Штатов.
— Посмотрите на это! — восклицал Охотник, готовый взорваться от гнева. — Вот как белые держат слово, данное племенам! — Он помахал бумагой перед носом Ветра.
Взяв листок, Ветер прочел его с возрастающим гневом и яростью. Бесконечные часы переговоров в Сент-Луисе были потрачены совершенно напрасно. Время и слова были выброшены на ветер! В руках Ветра был документ, в котором говорилось, что часть индейских земель на территории Оклахома отдавалась белым поселенцам. Первый из нескольких «дней переселения» был намечен на двадцать второе апреля, всего через несколько дней.
— Что это значит, Вольный Ветер? — спросила Гроза, тоже прочтя бумагу.
На виске Ветра дернулась жилка, лицо помрачнело, но он спокойно ответил:
— Это значит, что наши прекрасные «друзья» в Вашингтоне еще раз предали своих «индейских братьев». Это значит, что, несмотря на все наши возражения и отказы, Закон о распределении земли вступил в силу, и земли, которые белые определили своими, открыты для белых поселенцев. Земля в середине Индейских территорий теперь отдана белым, а нас загоняют еще дальше. — Темные глаза его сверкали от негодования.
— А «дни переселения»? Что это такое?
Джереми объяснил:
— То же, что «земельная лихорадка» и «захват земель» в других территориях. Власти устанавливают определенное время для заявок на землю. Все желающие участвовать собираются, раздается выстрел, дающий начало гонке за землей. Участники торопятся заявить свои права на тот участок, которым хотят владеть. Обычно им приходится согласиться как-то облагородить землю, чтобы удержать ее: построить дом, выращивать кукурузу и тому подобное.
— Что-то вроде расселения на государственной земле с целью получения титула — было такое, — проворчал Охотник.
— Только они хотят поселиться на нашей земле с радостного одобрения правительства, — добавила Гроза. — И мы ничего не можем сделать, чтобы остановить их?
— Пожалуй, нет, — безнадежно произнес Джереми. — Все уже решено, их не остановить. Через неделю в самом сердце Индейских территорий появятся белые поселенцы.
— Через неделю они очень пожалеют о своей алчности, — бросил Ветер. — Время переговоров и мирных ожиданий прошло.
— Что ты собираешься делать? — спросил Охотник.
Вольный Ветер гордо выпрямился.
— Слишком долго я смотрел, как белые черви поедают нашу землю и нашу гордость, и беспомощно стоял в стороне. Хватит! На этот раз я поднимусь и буду сражаться как воин.
Охотник согласно кивнул. Как и многие другие молодые воины, он уже давно хотел выступить против притеснений белых, которым все было мало и которые теперь готовы были отнять у индейцев даже жалкие земли резерваций. Их отцы и деды храбро сражались против белых завоевателей, хотя, в конце концов, и проиграли войну. У поколения Охотника никогда не было такой возможности — до сего дня. И вот теперь — победят они или потерпят поражение — они тоже дадут выход своему гневу, заставив петь свои луки и затмив свет тучей стрел.
112 
