Последние отзывы

  96  

— Уверяю тебя, в этом нет никакой необходимости, — ответил он.

И прежде чем я успела заговорить, он подошел к двери и настежь распахнул ее передо мной.

— Полагаю, что проведенный тобой за городом день утомил тебя. Спокойной ночи, Мела.

Словно зачарованная я двинулась к двери. Я вышла из кабинета, и дверь захлопнулась за мной. Только оказавшись снаружи, я глубоко вздохнула, мне казалось, что меня только что окатили ведром холодной воды. Я повернулась, решив вернуться обратно, но ноги не слушались меня — я не смогла этого сделать.

Я даже не представляла себе, что Питер может быть таким сильным и жестким, возможно, нам следовало объясниться прямо тогда, но вместо этого, униженная и пристыженная, я поднялась в свою спальню. Первое, что я увидела на моем туалетном столике, была ваза с орхидеями. Питер вчера принес мне эти цветы, и, глядя на них, я поняла, что вела себя как сущая дура или и того хуже — как предательница.

Привязанность ко мне Питера, вернее, его любовь в последнее время стала значить для меня все больше, и вот я сама оттолкнула его. Я не имела представления о том, какой ширины пропасть разделила нас, однако накопившихся во мне горечи и раскаяния хватило на то, чтобы разорвать фото Тима в мелкие клочки и швырнуть их в огонь.

Мне было стыдно за себя, за свое легкомыслие, стыдно за Тима. Я прекрасно понимала, что мы поступили недостойно, обманывая Питера. Я вдруг почувствовала — как, должно быть, многие люди до меня, — что очутилась в такой грязи, что единственным выходом из этого ужасного положения может быть только бегство, новое начало, и принялась обдумывать побег.

Как тосковала я тогда по папе и маме, по своей Канаде, в которой остались все мои подруги, по всему, что было знакомо и дорого мне с детства! Но вопреки этим моим чувствам что-то подсказывало мне, что возвращение в прошлое не принесет облегчения. Я хотела не того, что уже было, я хотела, чтобы меня любили и мной восхищались… Питер и мой дед. Я представила себе, насколько потрясен и расстроен был бы дед моим поведением, и еще острее ощутила собственную низость.

Этот день, проведенный за городом с Тимом, не стоил всех неприятностей, которые я навлекла на себя. И о масштабе ожидавших меня неприятностей я не имела представления до следующего дня. Мне потребовалось почти двадцать четыре часа, чтобы в точности осознать высоту того барьера, который воздвиг между нами Питер, и только тогда я начала понимать его намерения. Мы больше не оставались с ним наедине. Каким-то образом он умудрялся устраивать так, чтобы мы встречались только в присутствии Сибил, Вили или Макса.

Он держался с той холодной вежливостью, которая казалась мне столь же губительной и ледяной, как ветер, завывающий над сибирскими заснеженными просторами. Но манеры его оставались безупречными, я даже уверена, что Сибил не подозревала, что происходит между нами.

Вили же, несомненно, все прекрасно знала, я не раз замечала злорадство в ее глазах, однако мне хватало благоразумия не доставлять ей удовольствия своими расстроенными чувствами. Я весело трещала на публике; я оживленно разговаривала с Питером, понимая при этом, что именно он обо мне думает. Он никогда не смотрел мне в глаза, он даже смотрел в мою сторону только во время разговора, но и тогда в его серых глазах блистала сталь.

Иногда мне представлялось, что я угадываю в них разочарование и презрение, и пару раз в такие моменты мне едва удалось сдержать слезы.

Питер по справедливости наказывал меня, и наконец я ощутила, что не могу более переносить такое его отношение.

Вскоре после нашей размолвки с Питером мне позвонил Тим и сообщил, что изобретение его заинтересовало специалистов. Он был взволнован, как мальчишка, и уже бурлил планами.

Конечно, я поздравила его, я и в самом деле была за него рада. Это был его блестящий успех, и конечно же Тим ликовал.

— Вот теперь я долечу до Берлина и задам перца этим проклятым фрицам! — сказал он.

Я вполне могла в это поверить. Меня нисколько не удивит, если Тим даже заслужит высшие награды. Он человек отважный и не страшится ничего — ни людей, ни опасности.

Может быть, поэтому ему были непонятны мои переживания. Впрочем, на самом деле я и не стала делиться с ним своими бедами. Какой в этом смысл? Он виноват не больше, чем я сама. Мне не стоило уезжать с ним; не стоило поддаваться на его уговоры. Я ведь хорошо знала Тима — человека гордого, самолюбивого, не привыкшего к отказам. Тим никогда не сомневался в том, что все его желания должны исполняться.

  96