50 
Он сам все понял без слов, наверное потому, что хотел этого не меньше нее. Стукнуло о столешницу донышко стакана с виски – и через мгновение Саманта оказалась в объятиях Ралфа.
Сразу потеряли значение все сомнения и все слова, которые она могла и не хотела ему сказать. Осталась лишь темнота, внезапно наступившая в ярко освещенной комнате, – темнота и жар чувств, захлестнувших их обоих. Окружающий мир мог благополучно катиться в бездну, ни Саманта, ни Ралф этого не заметили бы. Их мир сжался до них двоих, и никого и ничего больше в этом мире не осталось. Одежда в данном случае явно оказалась лишней. Поэтому от нее избавились быстро и незаметно. Во всяком случае, Саманта не осознавала, как так получилось, что она только что была в офисном костюме и неожиданно оказалась в одних чулках.
Чулки, впрочем, тоже продержались недолго. Как Саманта раздела Ралфа, она тоже не помнила, но вдруг выяснилось, что его кожа гладкая и горячая, что у него в меру волосатая грудь и такие крепкие плечи. В голове стало гулко и просторно, как будто оттуда вылетели все мысли и сомнения и осталось место… для чего? Сэм еще не знала, но чувствовала, что сейчас придет громадная океанская волна и накроет ее с головой. В волне будут все богатства мира, и, чтобы не оказаться задавленной ими, Саманта вдруг попыталась вырваться, но Ралф ее не пустил.
– Я боюсь, – прошептала она. – Я боюсь…
– Сэм… – выдохнул он ей в ухо и тут же это ухо поцеловал. – Не бойся…
Вряд ли он понимал, что ей говорят и как говорит, но звук его голоса успокоил Саманту. Все будет хорошо, поняла она с отчетливой ясностью. Все будет просто прекрасно. Мы созданы друг для друга, эта волна – она для нас двоих, а вдвоем мы обязательно выплывем и сокровища мира нас не задавят, потому что главное сокровище уже у нас.
И ей так захотелось немедленно, сию секунду получить Ралфа всего, что она даже зарычала, вцепилась в него, боясь упасть и оказаться одной, но падать, как выяснилось, было некуда, потому что под спиной давно был пушистый ковер, и ей показалось, что это не ковер, а облака. Дурацкая мысль, почему-то принесшая успокоение. Ралф был рядом. Ралф был с ней, в ней, и в какой-то момент он стал ею, а она стала им, и вот тут-то и пришла волна.
Вода оказалась теплой и цветной, со всеми красками мира, и выяснилось, что в ней можно жить. Наверное, они с Ралфом стали рыбами. Рыбами для этого океана. Они могли жить в нем сколько угодно, иногда выпрыгивать на поверхность, сверкая разноцветными хвостами, и снова нырять туда, в восхитительную, пахнущую солнцем и солью глубину.
Потом волна отхлынула, а краски мира остались.
– Мы даже до дивана не дошли, – с удовольствием сказал Ралф.
– А надо было? – лениво спросила Саманта и приткнула нос ему за ухо.
Это было щекотно и очень приятно.
– Цивилизованные люди делают все по правилам, – наставительно сказал Ралф. – Занимаются любовью на кровати, предварительно подготовившись и аккуратно раздевшись.
– По расписанию и в темноте, – фыркнула Саманта и перекатилась на живот, выставив для обозрения совершенную длинную спину.
Ралф засмеялся. У них все получилось не по правилам. В комнате вовсю светили лампы, ковер на полу заменил благопристойное ложе любви, а одежда непостижимым образом оказалась в разных углах гостиной. И, закончив заниматься сексом, они не заснули каждый на своей стороне кровати, как благопристойные любовники, а продолжили валяться на многострадальном ковре. Это было правильно. Такое ощущение, что это было всегда.
Ралф моргнул. Этого не было всегда. Как он без этого жил?
Как он жил без Саманты Хоук, которая занималась с ним сексом так, как будто он последний мужчина на земле и им срочно понадобилось размножаться? Как жил без ее спины, фырканья за ухом, нежных и страстных поцелуев, шуток и сарказма? Почему это случилось с ним только сейчас, когда он уже не так молод, много времени потеряно впустую и неизвестно, сколько там отмерено еще?
Он не мальчик. Ему сорок один год и скоро будет сорок два, и возраста он уже перестал бояться. Теперь он наверняка начнет бояться времени – просто потому, что оно летит стремительно, унося с собой все хорошее, что случается. И плохое тоже, но плохого Ралф не жалел. Саманты не было с ним раньше, так с чего он взял, что она будет потом?
Разве вот эта страсть и есть ответ «навсегда»? И, если быть честным, разве он, Ралф Дормер, уже сформулировал вопрос?
50 
