36 
– Для куска мяса я слишком быстрый, – вдруг говорит мальчик, и передо мной сразу открываются несколько возможностей. Во-первых, уйти. Читать чужие мысли неприлично, комментировать их – тем более, поэтому имею право обидеться. Во-вторых, можно сделать вид, что я не поняла реплики, переспросить, но совершенно очевидно, что это нахальное существо не смутится и разъяснит, что именно оно имело в виду. Поэтому я печально сказала:
– Что, у меня до такой степени всё написано на лице?
– Я очень внимательный. Но я не обижаюсь, и ты тоже не надо. Просто у тебя мало времени, поэтому без ритуалов.
– Угу. «Вы чертовски привлекательны, я чертовски привлекателен…»
– Ай, ну! Кто говорит о пошлости? И вообще, не рано ли наскакивать, мы же только что познакомились, «а ты уже на него с ножом».
– Правда? Что-то я не помню, чтобы ты спросил моё имя.
Пока мы перебрасывались словами, он успел протереть кофемашину, опустить жалюзи, совершить ещё сколько-то необходимых ежевечерних действий, а теперь замедлился и очутился рядом. Глаза у него, оказывается, довольно светлые, скорей золотистые, чем карие. Говорят, пророки обычно желтоглазые. Расстояние между нами сделалось плотным, и я подумала «опаньки». Или «хм». Ну или что-то такое, что обычно думаешь, когда дело пахнет жареным. Но мальчик в этот раз не стал комментировать, а сказал:
– Раз так, буду звать тебя Айфора.
– Батюшки мои, чего это?
– Серая.
– Фига, комплимент.
– Сееерая, – он прикоснулся к моему плащу так осторожно, что я даже не вздрогнула, а ведь страшно не люблю, когда посторонние трогают руками.
Надвинул капюшон мне на глаза, взял за плечо и повёл к выходу.
– Извини, что опять критикую, но я ни хрена не вижу.
– Очень хорошо, под ноги можешь смотреть, и хватит. Постой пока, – мы переступили порог, и он отпустил меня, чтобы запереть дверь и ставни. Я покорно ждала, наслаждаясь нарастающим абсурдом. Конечно, могла бы начать беспокоиться. Паспорт, айпад и кредитка остались дома, так что я в худшем случае могла попасть на водительские права, несколько сотен баксов и телефон. Ах, ну и на девичью честь и жизнь заодно. Прислушалась к себе – страха не было.
Шахор беззвучно приблизился и не то чтобы обнял, но аккуратно, не прижимая, взял руками и просто встал рядом.
– Интересно, как ты при всей тревожности такая безрассудная… Хотя понятно.
– Я всё время на войне со своими страхами… Почему понятно? – меня заполнял покой, возникающий от тяжести ладоней и мягкого корично-кофейного запаха. Бармены пахнут удовольствиями, если не перегаром.
– Кошачье. Чуткость, любопытство. Боятся и лезут, знают про девять жизней, ловят настроения.
«Эхма, всё-таки до банальностей докатились. Кооошечка, значит, киииска».
– Телом разговариваешь. Сейчас здесь напряглась, – потрогал между лопаток, – и хвостом дёрнула.
Хвост он обозначать не стал.
– Пошли, тут недалеко.
Он довольно быстро повёл меня узкими темнеющими улицами, капюшон упал на плечи, но я всё равно не понимала, где мы и куда идём. Ну да чего уж там. В конце концов, мы подошли к калитке, Шахор просунул руку между прутьями решётки, отодвинул засов и впустил меня в садик.
На плечо спикировала веточка с коричневыми листиками и жёлтыми семенами.
– Чего это? – тревожно спросила я.
Шахор осмотрел ветку и веско ответил:
– Это какая-то неизвестная фигня. Сейчас у Хавы узнаем.
Перед нами стояла толстая седая женщина. Я, конечно, вздрогнула.
– Да что ж вы здесь все бесшумные такие, – пробормотала я и сразу поздоровалась, как положено, с фальшивой туристической интонацией, – Хаааай.
– Айфора деревом интересуется, Хава.
Женщина также внимательно поглядела на ветку и важно ответила:
– Должна согласиться с мнением Шахора, это действительно какая-то неизвестная фигня.
– Но она растёт в вашем саду, мадам, не мешало бы её разъяснить всё-таки, или нет?
– Как посмотреть, девушка. Возможно, это я живу в её саду, и тогда стоит озаботиться, чтобы она знала, как меня зовут. А если нет, то имя Неведомая Фигня подходит ей не хуже любого другого.
– О’кей, – вообще-то реплика о чисто русском нелюбопытстве, нетрадиционном для женщины по имени Хава, вертелась на языке, но я помнила, что Шахор просил не наскакивать. Они здесь как-то иначе общаются, с должной иронией, но без агрессии, надо бы сначала присмотреться.
Я и смотрела на сумеречный сад, веранду, женщину в тёмном платье, на её поблёскивающую седину и большие тёплые руки. Я узнала, что они тёплые, когда она усадила меня на диванчик и укутала пледом.
36 
