17 
Возможно, это ошибка, подумал Блэйк. Она молода и наивна. В ее возрасте большинство женщин согласится на любовную связь, не думая о последствиях.
Виолетта двинулась навстречу ему. Блэйк пришел в ужас: на ней было платье ядовито-канареечного цвета, которое совсем не подходило молодой женщине с голубыми глазами и жемчужного цвета кожей. Изумрудный цвет был бы ей более к лицу. Но еще ужаснее было то, что по подолу канареечное платье было заткано оранжевыми ягодками, кое-где разбавленными зелененькими листочками. Только через минуту, хорошенько присмотревшись, Блэйк понял, что оранжевым цветом были вышиты апельсины.
Молодой человек поднял глаза и встретил взгляд молодой женщины. Он замер. Он не мог не почувствовать, как тотчас между ними возникла невидимая связь, которую он ощутил почти физически, настолько прочной она была. И… Блэйк испугался. За всю его жизнь только одна женщина возымела над ним власть. Эта ее власть едва не довела его до самоубийства, когда она все-таки отвергла его, выйдя замуж за другого.
Блэйк стряхнул с себя печальные воспоминания.
— Леди Гудвин, — снова улыбнувшись, поклонился он. — Как я рад вас видеть! Я направлялся в деревню, но не удержался и остановился, чтобы полюбоваться вашим садиком.
— Лорд Блэйк… — пробормотала Виолетта. — Какая неожиданность…
— Полагаю, что вы употребили точное слово. Как здоровье сэра Томаса? — Блэйк бросил взгляд на слугу — Ральф оставался стоять возле господ и, судя по всему, не собирался никуда уходить.
— Муж неважно чувствует себя сегодня. Он в постели.
Все это леди Гудвин проговорила с чудовищным акцентом, и Блэйку ничего не оставалось, как только недоумевать, почему бы сэру Томасу не нанять ей учителя.
— Не могли бы вы показать мне ваш садик? — попросил Блэйк.
— Вы хотели бы посмотреть мой сад? — переспросила Виолетта.
— Да, возможно, вы проведете для меня нечто вроде экскурсии и отпустите, наконец, вашего садовника.
Леди Гудвин немного поморгала от удивления и сказала:
— Ну что ж, Ральф, наверное, у тебя много дел. Можешь идти.
Наградив лорда недобрым взглядом, Ральф нахлобучил шляпу и удалился. Блэйк удивился такой реакции садовника, у него зародилось весьма неприятное чувство.
— Хорн что… ваш друг? — поинтересовался он у Виолетты, следуя за ней в сад.
Она вспыхнула и быстро отвела глаза.
— Как вы могли такое подумать? — неестественно и нервно спросила Виолетта.
Интересно, подумал Блэйк, что она скрывает. Он оглянулся и заметил, что Ральф вовсе не занят своей работой, а напряженно наблюдает за ними. Хорн близок леди Гудвин по возрасту, кроме того, у него такой же чудовищный акцент, как и у нее, непривычный для жителей здешних мест. Неужели их связывают отношения более тесные, чем можно было бы ожидать от слуги и его госпожи? Боже, какие мысли его мучают! Неприятные и недостойные.
— Ну вот, — сказала Виолетта. — Мы уже в саду.
— Возможно, придет время, и я покажу вам сады Хардинг-Холла, — задумчиво сказал он. — Они весьма живописны.
Виолетта напоминала испуганную лань.
— Конечно, сэр, я была бы счастлива, — прошептала она наконец.
Блэйку показалось, что в леди Гудвин было столько же от женщины, сколько от ребенка.
— Леди Гудвин, вы любите цветы? — стараясь казаться хладнокровным, спросил Блэйк.
Она кивнула.
— Да, люблю цветы. И деревья. И солнце, и небо, когда оно голубое, как сегодня. И ненавижу дождь, — с неожиданной страстью ответила Виолетта.
Блэйк едва не сорвался и не сказал комплимент по поводу того, что ее глаза в точности соответствуют цвету неба в ясный день.
— Почему же? Почему вы ненавидите дождь? — Ему почему-то был очень важен ее ответ.
Леди Гудвин долго медлила с ответом. Наконец она сказала странную фразу:
— Не люблю, когда мне холодно, мокро и хочется есть.
Блэйк онемел и замер на некоторое время. Он не сразу понял, что сказала молодая женщина, поскольку только что перед ним была приподнята завеса в мир, о существовании которого он только догадывался, но ни разу не соприкасался с ним.
Виолетта отвернулась и стала внимательно смотреть на заросли вереска.
— Глупости я говорю, — протянула она.
Блэйк так не думал. Напротив, он думал, что она отчаянно честна перед ним. Ее честность даже вывела его из душевного равновесия.
— Я покажу вам наши сады. Вы будете вся в цветах. И мы отправимся туда вовсе не тогда, когда будет дождливо и мокро, — неожиданно для себя произнес он.
17 
