очень нудно 
57 
Сара лежала в постели. Едва ли не впервые в жизни она не вскакивала ни свет ни заря, дабы заняться делами имения.
На Темру, прекрасную благородную Темру, легло несмываемое клеймо. Их поместье больше не сможет служить примером для всей округи. Рано или поздно слухи о случившемся просочатся во все дома, и ей, Саре О’Келли, до конца жизни придется терпеть тайные вздохи, жаркие перешептывания и косые взгляды.
По возвращении мистер Уильям выслушал сына с гробовым молчанием. Он отправился в комнату Айрин и, вернувшись оттуда, попросил лекарство от сердца. Потом велел прислать к себе Джейка и Барта.
Джейк сразу сказал:
— Во всем виноват я один. Я взял ключ, пока мой сосед спал. Я понимаю, что должен взять расчет, но решил дождаться вас.
— Почему вы это сделали? — спросил мистер Уильям.
Он выглядел если не сломленным, то заметно сдавшим: со вчерашнего дня он, казалось, постарел на десяток лет.
Джейк молчал, не зная, что сказать.
— Я говорил с племянницей, и она рассказала мне о том, что произошло. Так что будет лучше, если вы ответите правду, — заметил хозяин.
— Мисс Айрин просила меня помочь Алану, потому что ему грозила смерть. Я сделал это ради них двоих.
— Вы знали о том, что происходит между ними?
— Не знал и даже не мог предположить!
Мистер Уильям сделал долгую паузу, после чего спросил:
— Вам известно, сколько стоит этот раб?
Джейк пожал плечами.
— Боюсь, что нет, сэр.
— В другом графстве мы продали бы его за полторы тысячи долларов, но здесь, в Южной Каролине, за него не дадут и двухсот. Я распоряжусь вычитать из вашего жалования доллар. Если мулата не поймают, вы вернете мне его стоимость. Таким образом, вы должны остаться в Темре еще самое малое на три месяца.
Джейк поклонился.
— Хорошо, сэр.
— Идите. Больше мне нечего вам сказать.
— Плевать я хотел на эти объяснения! — внезапно вмешался Барт. — Никто бы не смог вытащить у меня ключ, даже если б я был мертв! Что касается правых и виноватых, это вам, сэр, следовало бы получше разбираться в том, что творится у вас под носом! В конце концов, это ваша семья!
Мистер Уильям окаменел. Джейк посмотрел на Барта, закусившего удила, и решил поддержать его:
— Я вырос в Новом Орлеане, где случаются браки между цветными мужчинами и белыми женщинами. Разумеется, в том случае, если первые — свободные люди. Согласитесь, Алан оказался рабом по чистому недоразумению. Да, они с мисс Айрин вступили в некие недозволенные отношения, однако я не назвал бы это развратом. Она родилась за океаном, в простой семье, и ей чужды взгляды, которые царят в вашей среде.
Уильям продолжал молчать. Из его головы не выходили слова сына: «Возможно, я допустил ошибку и действовал сгоряча. Но кто бы на моем месте поступил иначе! Клянусь, столь омерзительной истории не случалось ни в одном из штатов Юга! Мы упустили мулата, но я не могу понять, почему ты отказываешься выгнать из дому Айрин! Сперва я решил, что этот раб ее изнасиловал, но теперь верю, что все было так, как говорит твоя драгоценная племянница. Что мы знаем о ее прошлом? Как ей удалось добраться до Темры, не имея ни гроша за душой? Я слышал об ирландках, которые торговали собой в портах и Ливерпуля, и Нью-Йорка! Сдается, эта перещеголяла всех! Плохо, когда женщина отдается мужчине до брака, отвратительно, когда она торгует собой, но лечь с цветным?! Из-за этой шлюхи наше имя покроется позором, мы лишимся общества, а Сара будет вынуждена остаться старой девой!»
Разговор с Айрин ошеломил Уильяма. Ни капли не таясь, она призналась, что они с Аланом полюбили друг друга и, если б была такая возможность, вступили бы в брак! Все его возражения и доводы разбились об ее уверенность и упрямство, словно волны о камень. Уильям понимал, что не сможет выставить племянницу за порог, но что делать с ней дальше, он тоже не знал.
— Что ж, — сказал он, обращаясь к Барту, — если вы тоже в этом участвовали, тогда возместите мне ущерб пополам с мистером Китингом.
Когда молодые люди вышли из кабинета, Джейк протянул Барту руку.
— Ты настоящий друг. Пусть это не поможет ни Алану, ни мисс Айрин, однако пусть мистер Уильям знает, что мы видим эту историю в ином свете и сочувствуем им.
Барт рассмеялся и нахлобучил потрепанную шляпу с широкими полями.
— Да ну? Голову даю на отсечение: когда ты впервые меня увидел, то сказал себе: «Уж с этим-то типом я никогда не смогу подружиться!».
57 
