очень нудно 
157 
Прошло еще несколько лет, прежде чем я более или менее оправился и, дождавшись окончания суда, вернулся в Дублин. Я написал Алисе большое письмо, где каялся в том, как с нею обошелся, и поведал, что судьба свела нас с Джулианом в последние дни и минуты его жизни. Уверенности, что это ее утешит, не было, но все же я надеялся. В конце письма я написал, что Джулиан невольно обмолвился о ребенке, которым увенчалась наша единственная с нею близость. Я вполне понимаю, писал я, почему меня не известили, но хотел бы увидеть нашего сына, если она не возражает.
Ничего удивительного, что ответ пришел не скоро. Похоже, письмо много раз переписывали, прежде чем остановиться на последнем варианте в таком отчужденном тоне, словно автор его с трудом меня вспомнил, что, конечно, было маловероятно, поскольку мы состояли в официальном браке и имели общего ребенка. В детстве, писала Алиса, мальчик, разумеется, беспрестанно спрашивал об отце, и она сказала ему правду: в день свадьбы я ее бросил, унизив перед родными и друзьями. Но о моих «склонностях» умолчала. Я не хотела ранить его еще больше, хватит и того, что он вырос безотцовщиной.
Алиса сомневалась в нужности моего знакомства с сыном и предлагала обсудить это при личной встрече. И вот однажды после работы я, пребывая в жутком волнении и страхе, в пабе «Герцог» встретился со своей женой, которую не видел со дня нашей свадьбы, состоявшейся двадцать с лишним лет назад. С пинтой пива и номером «Айриш таймс» я сидел в уголке. Алиса опоздала на четверть часа.
– Ну наконец-то, – сказала она. – Ты же обещал вернуться через пару минут.
Я улыбнулся – остроумно. Выглядела она сногсшибательно: темные волосы до плеч, умные глаза, как всегда, яркие и насмешливые.
– Извини, маленько заплутал. Что-нибудь выпьешь?
– Бокал белого вина. Большой.
– Сорт любой?
– Самый дорогой, что у них есть.
Я кивнул и направился к бару. Когда вернулся, Алиса сидела на моем месте лицом к залу, газета и мой стакан переехали на другой край столика.
– У тебя сильно поредели волосы. – Алиса пригубила вино, игнорируя мою попытку чокнуться. – Не сказать, что ты обрюзг, однако не мешало бы сбросить несколько фунтов. Мало двигаешься?
– Мне это непросто. – Я показал на не замеченный ею костыль, и она, к ее чести, слегка смутилась.
– Наверное, нам стоило встретиться в баре отеля «Шелбурн». Так сказать, продолжить с того места, где остановились. Где последний раз я тебя видела. Сияющим как медный грош.
– Да? – усомнился я. – Правда?
– Именно таким.
– Ну ладно.
– И больше я тебя не видела.
Повисло молчание.
– В тот день я все-таки дошла до алтаря, – наконец проговорила Алиса. – В прошлый раз не было и этого. Можно сказать, прогресс. Надеюсь когда-нибудь добраться до медового месяца.
– Не знаю, что тебе ответить. – Я прятал глаза. – Мне ужасно стыдно. Я поступил трусливо, подло и бессердечно.
– Это еще мягко сказано.
– Сейчас перед тобой другой человек. – Я тщательно подбирал слова. – Не тот, что ушел из «Шелбурна».
– Да ну? А с виду тот самый. Только подурневший. И ты не ушел, ты сбежал.
– Мне нет оправдания. И загладить мою вину перед тобой невозможно. Но, оглядываясь на прошлое, я понимаю, что жизнь вела меня к моменту, когда придется осознать, кто я такой. Да, надо было сделать это гораздо раньше и, уж конечно, не впутывать тебя в свои проблемы, но мне не хватило мужества и зрелости быть честным даже перед собой, не говоря уже о других. Однако эта жизнь моя и больше ничья. Сейчас я такой, каким меня сделал мой жизненный опыт. Я не смог бы стать другим, даже если б хотел.
– Знаешь, я думала, что больше никогда тебя не увижу. – Тон ее стал жестче. – Ей-богу. И, если честно, надеялась, что так оно и будет.
– То есть ничего уже не поправить?
– В точку.
– Пожалуйста, пойми, что…
– Хватит. – Алиса пристукнула бокалом о стол. – Заканчивай, ладно? Я не хочу ворошить прошлое. Его не вернешь. Мы встретились не для этого.
– Ты сама начала этот разговор, – раздраженно сказал я.
– Я еще и виновата? По-моему, я вправе слегка погневаться.
– Я пытаюсь объясниться, вот и все. Если б ты знала, каково быть геем в Ирландии того времени…
– Мне это совсем не интересно, – отмахнулась Алиса. – Политикой я не занимаюсь.
– Речь вовсе не о политике, но об общественном мракобесии и…
– Значит, тебе выпала тяжкая доля?
– Да. Тяжкая.
157 
