189 
– Я думаю, он бы тебе понравился.
– А я так просто уверен. Наша единственная встреча оставила приятное впечатление. Наверное, нехорошо так говорить, но мы с вами нашли друг друга только благодаря его смерти.
– Знаешь, за семьдесят с лишним лет на белом свете я поняла одно: мир этот – полное говно, – навалившись на стол, сказала миссис Гоггин. Выбор слова меня удивил. – Никогда не знаешь, что тебя ждет за углом, но чаще всего какая-нибудь гадость.
– Несколько циничный взгляд на жизнь, миссис Гоггин.
– Не думаю. И по-моему, нам пора отказаться от официоза, как ты считаешь?
Я кивнул:
– Вот только не знаю, как к вам обращаться.
– «Кэтрин» тебя устроит?
– Вполне.
– В парламенте я никому не разрешала так себя называть. Приходилось оберегать авторитет. Помню, однажды Джек Линч назвал меня по имени, и я ему выдала: премьер-министр, говорю, еще раз позволите себе такую фамильярность, и на месяц двери буфета для вас закроются. На другой день я получила букет и записку с извинением, адресованную миссис Гоггин. Хороший был человек. Ну еще бы, родом из Корка. Земляк мой. Я его простила.
– Я бы в жизни не назвал вас по имени. Я трепетал перед вами. Как и все другие.
– Да ну? Странно, ведь я сама доброта, – усмехнулась Кэтрин и добавила: – Ты помнишь, как вы с другом прикинулись взрослыми и дули пиво, а я вас шуганула?
– Конечно! – Я рассмеялся, припомнив те счастливые озорные дни с Джулианом. – А заодно вы приструнили священника.
– Разве?
– Ну да. Прежде с ним никто так не разговаривал. А уж тем более женщина. Что его и взбесило.
– Ай да я.
– Ай да вы.
– Ты был с тем самым парнишкой, которого потом похитили?
– С ним. Это случилось всего через несколько дней.
– Да уж, история всех взбаламутила. Кажется, ему отрезали ухо?
– И еще по пальцу на руке и ноге.
– Ужас. – Кэтрин покачала головой. – Когда он умер, газетчики себя вели беспардонно.
– Мерзавцы! – При воспоминании о том времени в душе моей всякий раз вскипала дикая злоба. – Годами о нем молчали, а тут обрадовались – как же, такая новость! Помню, какая-то женщина позвонила на радио – мол, она так ему сочувствовала в истории с похищением, а теперь он вызывает гадливость. Согнать бы всех этих голубых в кучу, сказала она, да расстрелять, пока всех нас не заразили.
– Но он-то не был геем?
– Нет.
– Бедный мальчик. Вот тебе Ирландия. Как думаешь, когда-нибудь наша страна изменится?
– Мы этого уже не застанем.
Она вдруг закрыла руками лицо (совсем как министр финансов в своем углу), и я встревожился, что чем-то ее расстроил.
– Миссис Гоггин… Кэтрин… что с вами?
– Все хорошо. – Она убрала руки и вяло улыбнулась. – Ты, наверное, хочешь кое-что узнать. Почему не спросишь?
– Меня не интересует то, о чем вы не хотели бы говорить. Повторяю, я не ищу повода причинить вам боль или доставить неприятности. Можем поговорить о прошлом или же забудем о нем и направим взгляд в будущее. Как вам угодно.
– Понимаешь, я никогда об этом не говорила. Ни с кем. Даже с Шоном и Джеком. И с Джонатаном. Он ничего не знал о том, что произошло в сорок пятом. Сейчас я об этом жалею. Не знаю, почему не рассказала ему. Надо было. Он бы меня не осудил, нет. И попробовал бы тебя разыскать.
– Если честно, я бы хотел узнать, как оно все получилось, – сказал я осторожно.
– Еще бы. Было бы странно, если б ты не захотел. – Кэтрин помолчала и прихлебнула пиво. – Пожалуй… пожалуй, стоит начать с моего дяди Кеннета.
– Хорошо.
– История долгая, так что запасись терпением. Я выросла в маленьком поселке Голин, что в Западном Корке. Родилась я в 1929-м, мне было всего шестнадцать, когда все это случилось. Конечно, у меня была семья – мамаша, папаша, всё как положено. И выводок братьев, один другого глупее, и только самый младший, Эдди, был славный парнишка, но слишком уж робкий.
– Я даже не слышал о Голине, – сказал я.
– О нем никто не слышал. Кроме тех, кто оттуда родом. Вроде меня. И моих родных. И дяди Кеннета.
– Вы с ним ладили?
– О да. Он был всего на десять лет старше и всегда меня выделял, чувствуя схожесть наших характеров, а я так вообще от него была без ума. Ох, какой красавец! Единственный мужчина, в кого я по-настоящему влюбилась. Не подумай, мы не были кровными родственниками. Он женился на тетушке Джин, маминой сестре. Если не ошибаюсь, родом он был из Типперери, но ему это простили. Знаешь, его все любили. Высокий, ладный, немного смахивал на актера Эррола Флинна. Смешно рассказывал анекдоты. Здорово играл на аккордеоне – как затянет какую-нибудь старую песню, все плачут. Я-то была совсем девчонкой. Шестнадцать годков всего, дуреха непутевая. Сама без памяти втрескалась и постаралась его влюбить в себя.
189 
