230 
— Я… Я врач, — сказал Виктор. — Я возвращаюсь от пациента.
— Ваша одежда пахнет дымом, доктор, — заметил другой жандарм.
— Да? — Виктор старался, чтобы его голос звучал беззаботно. — Ну, я с самого утра еще не был дома. Я оказывал первую помощь на площади перед дворцом.
— Ах вот как? — спросил первый жандарм. — Черным или белым раненым? — Он ухмыльнулся.
— И тем, и другим, — серьезно ответил Виктор. — Моя клятва обязывает меня не делать между ними различия.
Жандармы рассмеялись.
— Надо же, его обязывает клятва, — повторил второй жандарм. — Значит, вы могли бы оказать помощь даже такому типу, как… Макандаль? — спросил он затем.
— Такой вопрос передо мной не стоял, — уклончиво ответил Виктор. — Однако я был бы вам весьма признателен, если бы вы сейчас оставили меня в покое. Мне нужно выспаться. У меня был тяжелый день.
— Не спешите, доктор. Сначала мы хотели бы узнать имя пациента, у которого вы сейчас были. Мы это проверим…
Виктор лихорадочно раздумывал. Может быть, ему стоило назвать чье-нибудь имя? Может быть, сослаться на Монтанов? Но станут ли они покрывать его? Тем более что он не мог заранее их предупредить. А если эти жандармы сразу же захотят проверить его алиби…
— Я не могу назвать вам имя моего пациента, — заявил он вместо этого. — Существует такое понятие, как врачебная этика. К тому же этот человек тяжело болен. Это может убить его, если вы сейчас ворветесь к нему и захотите что-то проверить…
Жандармы рассмеялись.
— Надо же! Неизвестный пациент! — насмешливо сказал один.
— Может быть, он еще и невидимый? — пошутил другой и поднял свой фонарь повыше. — А может быть, он даже… дух?
Виктор надеялся, что правда не была написана у него на лице. Он никогда не умел лгать, а после напряжения последних часов еще и устал до смерти.
— Мы получили указание следить за такими людьми, как вы, доктор Дюфрен, — сказал первый жандарм, на этот раз уже явно угрожающим тоном. — Начальник жандармерии считает, что Макандаль при побеге получил тяжелые ожоги. Ему может понадобиться врач. На самом деле нас нарочно расставили здесь, а также перед домами других врачей и целителей. И надо же, доктор прибежал прямо к нам в руки… И к тому же от него воняет дымом и отбросами. — Жандарм принюхался к одежде Виктора.
Виктор приготовился к аресту. Ему нужно было сочинить какую-то историю, однако он был не в состоянии что-нибудь придумать. Врач в отчаянии закрыл глаза. Ему хотелось оказаться в безопасном месте.
— Дымом и отбросами? — И Виктор, и жандармы испуганно вздрогнули, когда за дверью внезапно раздался громкий и пронзительный женский голос. — Скорее дешевой водкой и дешевыми духами! Они, конечно, занимаются этим непотребством за уличными кухнями в порту! Может быть, от него даже воняет дымом от гриля? Ты ведь опять был у этой проститутки? Не отпирайся!
Деирдре Дюфрен рывком распахнула дверь и вышла наружу. В освещенном проходе она была похожа на фурию, которую невозможно было удержать. Женщина запахнула пеньюар ровно настолько, чтобы не выглядеть неприлично, однако так, чтобы взгляды жандармов невольно устремились на ее декольте. Ее кудрявые черные волосы спутанными прядями свисали на лицо, из глаз сыпались искры, а губы были злобно искривлены. Возмущение во плоти.
— Он ведь пришел из портового квартала, не так ли? Из квартала, где живут мулаты… Не покрывайте его, господа… Уже полгорода знает об этом, лишь я одна не должна была узнать об этом никогда! Но мне давно все известно, Виктор! Ее зовут Луна. Это ведь все еще Луна?
Один из жандармов перебил ее:
— Успокойтесь, мадам! Мы далеки от того, чтобы покрывать кого-либо. Ваш муж, если доктор Дюфрен ваш муж… Он действительно пришел сюда со стороны порта.
— О чем я и говорю! — Деирдре яростно закивала. — Он шляется повсюду, месье le gendarme [44], мой чудесный муж! Таскается с черными бабами! А я говорила тебе, Виктор, добром это не кончится… Видишь, до чего дошло? Сегодня тебя жандармы приводят домой, а завтра ты очутишься в тюрьме! — Она злобно сплюнула. — Постыдился бы!
Изящная молодая женщина уставилась на Виктора таким исполненным ненависти взглядом, что он сам почти поверил в изображаемое ею возмущение. Затем Деирдре, казалось, с трудом взяла себя в руки и обернулась к жандармам.
— Что он сделал, господа? Снова… — Она лихорадочно соображала, что еще можно сотворить такое, чтобы быть арестованным в портовом квартале за связь с проститутками. — Снова непристойное поведение в общественных местах? И он, конечно, опять напился! — Деирдре презрительно покачала головой. — Мой муж арестован?
230 
