28 
Когда дети разошлись по спальням, Лиз и ее мать спустились в гостиную. Рождественская елка все еще стояла в углу, но разноцветные лампочки были погашены, а мишура и блестки странным образом потускнели и уже не выглядели атрибутами праздника. Даже хвоя, которая еще совсем недавно была ярко-зеленой и свежей, казалась какой-то поникшей.
— Я очень тебе сочувствую, — сказала Хелен, потрепав Лиз по руке. Десять лет назад она тоже потеряла мужа — отца Лиз, — но ему, во-первых, было семьдесят пять, а во-вторых, он скончался после долгой болезни. У Хелен было время смириться с неизбежным, да и дети их давно выросли. И все же она очень переживала, когда ее муж умер, однако ее боль не шла ни в какое сравнение с тем, что испытывала Лиз. И Хелен это понимала.
— Мне очень жаль, — добавила она, и по ее щекам потекли слезы. Лиз тоже заплакала, и обе долго молчали. Говорить было не о чем, поэтому они просто сидели в гостиной, и каждая думала о своем. Потом Хелен вдруг встала и порывисто обняла дочь, и — впервые со времени рождения Джеми — Лиз почувствовала, что мать любит ее.
Этого оказалось достаточно, чтобы она простила Хелен все. Страшное горе, которое обрушилось на Лиз, странным образом примирило ее с матерью, заставило забыть обиды, и Лиз была благодарна судьбе за это.
— Спасибо, мама… Хочешь чаю? — спросила она наконец, и они вместе прошли в кухню. Когда они сели за стол, чтобы вместе выпить чаю с остатками печенья, Хелен снова спросила дочь, планирует ли она переезжать.
Услышав эти слова, Лиз невольно улыбнулась. На этот раз вопрос матери не вызвал в ней раздражения. С Лиз что-то произошло: у нее словно открылось второе, внутреннее зрение, и она поняла — настойчивость Хелен есть не что иное, как способ показать, что она тоже волнуется и переживает. Она хотела знать, что с Лиз все будет в порядке, и не просила, а буквально требовала, чтобы та успокоила ее.
— Я пока не знаю, но мне почему-то кажется, что мы как-нибудь справимся, — сказала Лиз, печально улыбнувшись. За годы совместной жизни им с Джеком удалось отложить довольно много денег, к тому же Джек застраховал свою жизнь на значительную сумму. На крайний случай у нее была ее юридическая практика. Так что голодная смерть ей и детям не грозила, да и дело-то было не в деньгах — дело было в том, чтобы научиться жить без Джека.
— Мне не хочется ничего менять, во всяком случае — теперь. Это может плохо отразиться на детях, — добавила она, немного подумав.
— Как тебе кажется, можешь ты со временем снова выйти замуж? — спросила Хелен, и Лиз снова улыбнулась. Мать изо всех сил старалась быть деликатной, но у нее это плохо получалось.
— Вряд ли, — сказала она, покачав головой. — Я просто не представляю, как я выйду замуж за кого-то другого… — Голос ее дрогнул, и она поспешно прикусила губу, чтобы не разреветься. — И вообще я не знаю, как я буду жить без него!..
— Но ты должна… Должна ради детей! — воскликнула Хелен. — Сейчас ты нужна им больше, чем когда-либо. Может быть, тебе стоит временно отказаться от практики и побыть дома с ними?
Но Лиз не могла себе этого позволить, и Хелен прекрасно это понимала. Все дела, все клиенты теперь были целиком на ее ответственности, и Лиз не могла просто так взять и устроить себе каникулы, как бы она в них ни нуждалась. Их с Джеком клиенты доверяли им, рассчитывали на них. Лиз не могла их подвести.
— Я не могу закрыть контору, мама, — сказала она. — Ведь я отвечаю за тех, кто к нам обратился.
— Ты хорошо подумала, милая моя? — Хелен прищурилась и достала из сумочки сигареты и зажигалку. Курила она редко — особенно в последнее время, — но Лиз почему-то чаще всего представляла себе мать именно с дымящейся сигаретой в пальцах. — Знаешь поговорку: по одежке протягивай ножки.
Она вздохнула и, запрокинув голову, пустила к потолку тоненькую струйку дыма, но Лиз заметила, что в глазах Хелен тоже блестят слезы. Все-таки у нее были и сердце, и душа; просто ее высказывания зачастую были слишком резки и рассчитаны на немедленное решение вопроса, причем раз и навсегда. Таковы были ее первые побуждения, и это приводило к недоразумениям и непониманию между ними. В большинстве случаев Хелен желала дочери добра, но не умела правильно выбрать слова, чтобы выразить свои мысли и чувства.
— Ничего, как-нибудь справлюсь.
— Хочешь, я останусь и поживу с тобой немножко?
От неожиданности Лиз потеряла дар речи. За последние несколько часов Хелен успела уже несколько раз удивить ее. Лиз просто терялась в догадках, какие еще сюрпризы мать может ей преподнести. Но, немного подумав, она отрицательно покачала головой. Если бы Хелен осталась, Лиз пришлось бы заботиться и о матери тоже, а она еще не знала, хватит ли ей сил на собственных детей.
28 
