очень нудно 
26 
— Никак не могла решить, который из них мне больше подходит, вот и сбежала от всех троих, — сообщила она с озорной гримасой — — Представляешь, они все хотели меня захомутать. Женихи! Поэтому я сейчас чувствую себя чуть ли не поблядушкой!
— Ты и есть поблядушка, — с уверенностью констатировала Бриджит. — Тоже мне, новость!
— Вот уж спасибо! — воскликнула Нона.
— Ты даже в школе кокетничала больше других, — напомнила подруге Бриджит. — Я на твоем фоне выглядела просто любительницей.
— Это правда, — согласилась Нона. — Но хватит обо мне. Как дела у тебя?
— Пытаюсь стать фотомоделью, — призналась Бриджит.
— Моделью? Да иди ты!
— А что тут такого?
— Да не знаю… Просто такая дерьмовая профессия… Никаких мозгов не нужно, знай себе вертись перед фотоаппаратами.
— У меня получится, Нона. Мне только нужно начать.
— Ну и ладно, начала — так валяй дальше. Это классно. По крайней мере, выглядишь ты просто великолепно! Все те же потрясающие сиськи и, должна отметить, похудела в тех местах, где это было необходимо. — Ты тоже.
— Гм, — хмыкнула Нона, скорчив рожицу. — Тебя бы на мое место. Чего я только не перепробовала в тех странах, где была: свиные уши, змеиную желчь, бычьи яйца… Как только они могут все это жрать!
— Расскажи мне об этих трех… женихах, — изнывая от любопытства, попросила Бриджит. Нона почесала свой веснушчатый носик.
— Они все были классными. Один из них — негр. Представляю, что было бы с моими родителями! Спятили бы, наверное. А может, и нет — с ними ни в чем нельзя быть уверенной наперед. Знаешь ведь, какие они либералы. Да, кстати, сегодня вечером они устраивают одну из своих любимых вечеринок. Ты приглашена!
— Как поживает Пол? — равнодушно спросила Бриджит.
Красавец Пол Вебстер, художник, брат Ноны… В свое время Бриджит была влюблена в него долго и… безуспешно, до тех пор, пока у нее не появился другой. Только тогда Пол сделал первый шаг и поведал ей о своей любви. Слишком поздно. К тому времени она им уже переболела.
— Женился, да еще и ребенком обзавелся. Что только делается с людьми!
— Он еще пишет? — спросила Бриджит, вспомнив, каким яростным талантом обладал Пол.
— Не-а, он теперь биржевой маклер на Уолл-стрит. Сама честность. Кто бы мог подумать! Уписаться можно…
— Я совершенно не могу представить Пола отцом семейства и добропорядочным служащим. Он, должно быть, действительно изменился.
— Ага, только у меня, знаешь ли, существует большое подозрение, что под этой респектабельной кожурой он по-прежнему остается хулиганом.
— Послушай, сделай мне одолжение, — горячо заговорила Бриджит, — внуши своим родителям: я не хочу, чтобы кто-либо в Нью-Йорке знал, кто я такая. Я сейчас — Бриджит Браун. После всех прошлых скандалов так будет куда спокойнее.
— Как скажешь. — Нона взглянула на часы и передернула плечиком. — Мне пора на работу, — добавила она, хватая со стола счет. — Увидимся вечером. В девять. Надень что-нибудь умопомрачительное!
Бриджит кивнула.
— Приду.
Купер Тернер был знатоком женщин, а Лесли Кейн, вне всякого сомнения, была потрясающей особью. Неудивительно, что вся Америка очень быстро влюбилась в этот эталон американской красоты — с развевающимися рыжими волосами, чувственными пухлыми губками и пышными формами. Стоило ей появиться всего в двух кинолентах, как она тут же стала звездой. Сейчас Лесли снималась в одной картине с Купером и, хотя ему было около пятидесяти, а ей только исполнилось двадцать три, между ними закрутился бурный роман — и на экране, и в жизни. Голливуд любил, чтобы его примадонны были молоденькими, а возраст их спутников не имел значения.
Лесли спала с Купером и по сценарию, и без оного. Стоило ему только взглянуть на нее своими пронзительными голубыми глазами, и она таяла, как льдинка на солнце.
Когда Лесли было еще только четырнадцать, над ее постелью висел плакат. Купер Тернер. Герой ее мечты. В журналах для поклонников кинозвезд девочка читала все, что касалось Тернера, и, Боже, как она ненавидела всех женщин, с которыми он спал! Неужели он не понимал, что обязан дождаться ее!
Когда по ночам в спальню Лесли приходил ее отчим, наваливался на нее раздувшимся брюхом и обжигал омерзительным пивным дыханием, девочка закрывала глаза и вызывала в памяти образ Купера. Пришпиленный к стене над расшатанной постелью, он смотрел, как жирный отчим рычит и хрюкает, лежа на своей падчерице.
26 
