12 
Однако сегодня я была на высоте и испытала некоторое разочарование, когда Тони повел меня в какой-то маленький ресторанчик, где меня никто не мог оценить по достоинству.
Тони заказал великолепный ужин и еще бутылку шампанского, даже не спросив, что бы я хотела выпить.
Сначала нам было как-то не по себе и разговор не вязался. Потом он спросил меня о Бесси, и, когда я поведала ему о случившемся, он очень удивился и сказал, что не понимает поведения Тедди.
Я похвасталась, что вернула ему букет, и Тони восхитился моей преданностью подруге.
— Не нужны мне его цветы, — сказала я. — От него мне вообще ничего не нужно.
Тони посмотрел на меня с любопытством.
— Вы не лукавите, Линда?
По правде говоря, я и сама не знала. Розы были прелестны, и если быть до конца откровенной, то розы есть розы, кто бы вам их ни подарил.
Я призналась Тони, что, пожалуй, охотно оставила бы себе цветы, но у меня не было другого способа доказать Тедди и Бесси, что я не желаю иметь с ним никаких отношений.
— А ведь я хотел послать вам сегодня цветы, Линда, — сказал Тони. — Теперь мне жаль, что не сделал этого. Но я подумал, что, быть может, вам больше понравится вот это.
Он достал маленькую плоскую коробочку, я открыла ее, в ней оказалась прелестная вечерняя сумочка из золотой парчи с красивой застежкой, стилизованной под драгоценные камни.
Я была в восторге.
— Ну вот, — сказал он, — думаю, сумочка полезнее цветов, которые завянут через пару дней, тем более что я дарю ее вам совершенно искренне, без всякой задней мысли.
Я спросила, что он имеет в виду.
— Это значит, что от вас не требуется благодарности, — ответил он, смеясь.
— Но нельзя же быть неблагодарной, — возразила я. — Это самая очаровательная вещь, какая у меня когда-нибудь была.
— Вы, кажется, меня не поняли. — Он усмехнулся. — Но неважно, Линда, я рад, что она вам нравится.
Тут нам подали очередное блюдо, которое она заказал, ужасно вкусное, и я надолго замолчала, пока не покончила с ним.
Когда принесли кофе, он сказал, не глядя на меня:
— Сегодня наше первое… и последнее свидание, Линда.
— Почему? — спросила я, ужасно разочарованная.
— Потому что я женюсь…
— Очень жаль, — ляпнула я, не подумав, но тут же покраснела и постаралась поправиться: — Я хочу сказать, что ужасно рада за вас, но мне жаль, что мы больше не увидимся. Ваша невеста стала бы ревновать ко мне?
Он усмехнулся.
— Вы смотрели когда-нибудь на себя в зеркало, Линда? — спросил Тони.
— Конечно.
— В таком случае должны понимать, что никогда не будете пользоваться успехом… у женщин.
— Вы очень влюблены? — спросила я.
Тони поколебался немного, прежде чем ответить.
— Хотите знать правду?
— Да. Мне всегда бывает очень неприятно, когда люди лгут. Уж лучше вообще ничего не говорить, чем притворяться.
Тони засмеялся.
— Милая Линда, какой бы из вас получился великолепный политик!
Снова посерьезнев, он продолжил:
— Видите ли, Линда, отец моей невесты — очень важная особа и глава фирмы, в которой я работаю. Я часто встречался с его дочерью Элен, у нас с ней прекрасные отношения, и я даже думал, что влюблен в нее, пока… одним словом, пока кое-что не случилось.
— Интересно, что? — спросила я с любопытством.
Тони посмотрел на меня пристально, потом отвел взгляд в сторону и долго молчал. Когда он снова заговорил, голос его звучал необычно, как-то хрипло.
— Я увидел вас, Линда.
— Вы… хотите сказать, что полюбили меня?
Он молча кивнул и, взяв под столом мою руку, сжал ее так сильно, что я испугалась, как бы он не сломал мне пальцы.
— О Тони, какая жалость — теперь получается, что я осложнила вам жизнь!
Не сводя с меня глаз, он быстро заговорил:
— Это нелепость, совершенная нелепость. Вы думаете, я не повторял себе это снова и снова? Я никогда вообразить себе не мог, что можно кого-нибудь сильно желать, так сильно любить. Безумие видеться с вами, безумие думать о вас. Разве я не понимаю, как глупо веду себя? Но, даже если бы я не женился на Элен, это ничего бы не изменило. Знаете, какое у меня состояние? Несколько сотен фунтов в год. Вам этого не хватит, Линда, прелесть моя, как и мне.
Он замолчал так же внезапно, как и разговорился, и, подозвав официанта, попросил принести ему бренди.
Мы молчали. Я чувствовала, что мне нечего сказать, хотя все это было очень и очень грустно.
12 
