274 
— Разве мнение твоих родителей при этом не учитывается? — Гвинейра все еще не до конца понимала обычаи маори. Она не могла представить, чтобы девушки сами выбирали себе мужчин и по нескольку раз меняли партнеров.
Марама покачала головой.
— Нет. Моя мать лишь говорит, что было бы странно, если бы я выбрала Пола, так как мы с ним молочные брат и сестра. Но я считаю, что это было бы неприлично в том случае, если бы он принадлежал к нашему племени, а он pakeha, и это совершенно другое...
Гвинейра чуть не захлебнулась своим шерри, услышав, как спокойно Марама рассуждает о возможном сексе с ее семнадцатилетним сыном. Во всяком случае, теперь в ее голову закралось подозрение насчет того, почему Пол так агрессивно реагировал на маори. Он хотел быть изгоем среди них. Чтобы однажды жениться на Мараме? Или просто чтобы считаться среди pakeha«другим»?
— Тебе Пол нравится больше, чем Тонга? — осторожно спросила Гвин.
Марама кивнула.
— Я люблю Пола, — спокойно сказала она. — Как rangiлюбил papa.
— Почему? — Вопрос сорвался с губ Гвинейры прежде, чем она успела осмыслить его. Затем она покраснела. Гвинейра наконец-то призналась в том, что не находила в собственном сыне ничего, что было бы достойно любви. — Я имею в виду, — попыталась оправдаться она, — что у Пола тяжелый характер и...
Марама снова кивнула.
— Любовь непроста, — продолжила девушка. — Пол похож на бушующую реку, которую нужно перейти вброд, чтобы найти лучшие рыбные места. Он — поток слез, мисс Гвин. Его нужно усмирить при помощи любви. Только тогда он... он сможет стать человеком...
Гвин долго размышляла над словами девушки. Она стыдилась своего поведения по отношению к сыну, того, что совершенно не любила его. Но у нее и не было причин любить его! Когда Гвинейра в сотый раз переворачивалась в постели, Пятница залаяла. Это было странно. Хотя внизу и были слышны мужские голоса, обычно собака никак не реагировала на Джеральда и Пола. Возможно, они привели с собой гостя?
Гвинейра быстро накинула на себя плащ и вышла на улицу. Было еще довольно рано; возможно, мужчины были трезвыми и она могла бы спросить, нашли ли они стригалей. Если же они привели с собой собутыльника, то она, по крайней мере, будет знать, что ожидать на следующее утро.
Чтобы в случае чего незаметно вернуться в спальню, Гвинейра бесшумно прокралась на лестницу — и очень удивилась, увидев в салоне Джорджа Гринвуда. Он провел в кабинет Джеральда измученного Пола и зажег там лампу. Гвинейра последовала за мужчинами.
— Добрый вечер, Джордж... Пол, — поздоровалась она. — А где Джеральд? Что-то случилось?
Джордж Гринвуд не ответил на ее приветствие. Он лишь открыл окно, взял бутылку бренди, которому обычно предпочитал виски, и наполнил жидкостью три бокала.
— Пол, выпей. И вам, мисс Гвин, тоже не помешает. — Он протянул ей бокал. — Джеральд мертв, Гвинейра. Говард О’Киф убил его. А Пол застрелил Говарда.
Гвинейре потребовалось некоторое время, чтобы осознать происшедшее. Она медленно пила бренди, пока Джордж описывал события в пабе.
— Это была самозащита! — пытался оправдать себя Пол. Он то начинал плакать, то снова упрямо произносил одни и те же слова.
Гвин вопросительно посмотрела на Джорджа.
— Можно и так сказать, — нерешительно произнес Гринвуд. — О’Киф точно хотел схватить ружье. Но на самом деле прошла бы еще целая вечность, прежде чем он поднял бы его и направил на Пола. Другие мужчины наверняка успели бы обезоружить его. Да и сам Пол мог бы остановить его одним точным ударом или, по крайней мере, выбить из рук ружье. Я боюсь, свидетели так и опишут то, что видели собственными глазами.
— Тогда это была месть! — закричал Пол и одним глотком выпил свой бренди. — Он первым убил!
— Между ударом кулака с непредвиденными последствиями и осознанным выстрелом в грудь существует большая разница! — ответил ему Джордж, слегка разозлившись. Он взял бутылку бренди, прежде чем Пол успел налить себе еще. — О’Кифа обвинили бы в непреднамеренном убийстве. Или вообще оправдали бы. Большинство людей в пабе подтвердило бы, что это был несчастный случай.
— Насколько мне известно, не существует права на месть, — вздохнув, произнесла Гвин. — То, что ты сделал, Пол, называется самосуд — а он подлежит уголовному наказанию.
— Они не могут бросить меня за решетку! — надтреснутым голосом заявил Пол.
274 
