25 
– И это возвращает нас к вопросу о том, почему ты ничего мне не сказала, – невозмутимо отбил подачу Рафаэль. – Я ведь просил сообщить мне, если вдруг окажется, что ты беременна. Я говорил, что хочу принимать участие в жизни ребенка. Ты проигнорировала мои слова.
– А ты уже забыл, как выбросил меня из своей кровати? – ехидно спросила Аллегра. – И полагаешь, что вот такого отца я захочу видеть рядом со своим сыном?
– У тебя нет выбора, – вставил Рафаэль. Щеки его запылали алым румянцем. – Как бы я ни обошелся с тобой тогда, Аллегра, ты не имеешь права забирать у меня ребенка. Ты хоть представляешь себе, какая огромная пропасть лежит между жестким обращением со случайной подружкой и отрицанием права на отцовство? Даже ты должна это понимать.
Аллегра смотрела на него, испуганная опасным блеском его глаз, неумолимой жесткостью черт лица. Мужчина, что только вчера держал ее в объятиях и убаюкивал, исчез, словно его и не было. Может, так оно и было. Может, его нежность и забота – всего лишь мираж, обман.
– Но ты все же хочешь на мне жениться, – заключила она дрожащим голосом.
– Это просто очевидный разумный выход в данной ситуации, – ответил Рафаэль. – Единственный выход. Я хочу воспитывать моего сына, Аллегра, он мой наследник…
– Наследник? Ты говоришь о себе, как о какой-то царствующей особе, – перебила Аллегра, и зрачки Рафаэля тут же враждебно сузились.
– Я управляющий империи, где вращаются миллиарды евро, и намереваюсь передать ее сыну, это будет семейный бизнес. Он мой наследник и вырастет в Сицилии в полноценной семье.
Глядя на него, неумолимого в своей уверенности, Аллегра вдруг поняла, что она в ловушке. У Рафаэля в руках деньги и власть. Стоит ему захотеть – что вполне вероятно – и он сможет добиться у суда разрешения одному воспитывать ребенка, и можно сколько угодно сопротивляться, но все равно проиграешь в этой неравной борьбе. А она не хочет терять своего сына. Чувствуя медленно подкрадывающуюся головную боль, Аллегра прижала пальцы к вискам.
– Мне нужно подумать, – прошептала она. – И прилечь. Я устала, и все так запуталось. Врач сказал, что мне нужно еще на этой неделе сдать кое-какие анализы.
Она поднялась с дивана, и Рафаэль одним неуловимым движением очутился рядом и взял ее под руку.
– Это неплохая идея, – произнес он тихо. – Я заварю тебе травяной чай. Ты любишь ромашковый?
Аллегра в смятении посмотрела на него. Кто этот мужчина?
– Не делай этого, – умоляющим тоном сказала она. – Сначала ты злишься на меня, а через миг ты само великодушие. Я тебя не понимаю и не могу правильно вести себя.
Сделав нечеловеческое усилие над собой, она стряхнула его руку, прошла в спальню и закрыла за собой дверь. Глядя на нее, Рафаэль тихо ругал себя. Все пошло совсем не так, как он планировал. Но что еще ему оставалось? Обсуждать с Аллегрой ее предложения – это же безумие, когда речь идет о таких важных вещах. Нельзя себе и представить, что они будут воспитывать ребенка по отдельности. А уговаривать ее выйти замуж, делая вид, что он влюблен, расточая фальшивые комплименты и демонстрируя показные чувства, – пустая трата времени. Узнав, что с ребенком все в порядке, Рафаэль почувствовал непреодолимое желание защищать его и Аллегру. Ему хотелось, чтобы они были рядом. Он позаботится о том, чтобы все пошло так, как нужно ему. На сей раз ему удастся. Но прежде нужно добиться ее согласия.
Рафаэль решительно прошел в кухню и включил электрический чайник – он ведь пообещал Аллегре чашку чаю. Но, постучав в дверь спальни, а затем осторожно открыв ее, обнаружил девушку спящей. Кудри ее разметались по подушке, золотистые ресницы полукружиями отбрасывали тени на бледные щеки. Сунув руку под голову, она казалась такой хрупкой, слабой – и прекрасной. Что-то в его сердце дрогнуло, и Рафаэль пообещал про себя, что он сделает все возможное, чтобы она не страдала. Они вдвоем смогут через это пройти. Непременно.
Спустя несколько часов Аллегра, зевая, открыла дверь спальни. Услышав ее шаги, Рафаэль повернулся. Пока она спала, он пытался работать, но по большей части ему это не удавалось.
– Хорошо спала?
– Да, на удивление. Я и не поняла, как сильно устала. – Она прошла в кухню и вернулась со стаканом воды. Волосы ее буйными кудрями падали на плечи, на лице застыло серьезное выр ажение. – Ты спросил меня, как бы я жила в Нью-Йорке, – произнесла она, садясь на диван и делая глоток. – Теперь я задаю тебе тот же вопрос. Какой будет моя жизнь в Сицилии, если я поеду с тобой?
25 
