очень нудно 
116 
Он позвонил Тимми, когда у нее была полночь, а у него в Париже уже наступило завтра и было девять утра, и сказал, что ему удалось обо всем договориться. Он вылетает из Парижа в четверг вечером, после работы, восьмичасовым рейсом, самолет приземлится в Нью-Йорке, когда по местному времени тоже будет восемь, и сможет остаться до вечера воскресенья, а обратно полетит ночным рейсом. Ассистент согласился заменить его на эти три дня, хотя сломанная нога все еще в гипсе. Жан-Шарль был окрылен, Тимми тоже. В предвкушении встречи с Жан-Шарлем ей будет легче одолевать трудности, которыми ей грозит предстоящая неделя, а трудности эти были нешуточные. Но зато потом их обоих ждет великая награда.
Тимми крепко заснула, мечтая о выходных, когда он еще раз прилетит к ней и она его встретит, – какое же это счастье! Летела она в Нью-Йорк первым утренним рейсом, а это означало, что ей вставать ни свет ни заря, выехать из дома она должна в пять утра. Это был бизнес-рейс, и в салоне первого класса была еще только одна женщина кроме Тимми. Все остальные были мужчины чрезвычайно солидного и респектабельного вида, и, как всегда, с Тимми полетел Дэвид. Джейд осталась дома защищать крепость. И на этот раз Тимми с Дэвидом и со своими юрисконсультами тоже сумела договориться с профсоюзными деятелями, которые готовы были конфликтовать по поводу и без повода, – форменная пороховая бочка, готовая в любую минуту взорваться. Решить их проблемы раз и навсегда, и тем более в короткий срок, было невозможно, но Тимми хотя бы удалось выторговать почти два года мирного сосуществования с помощью компромиссов, на которые пришлось пойти. Они даже придумали, как выполнить тройной объем заказов, увеличив производственные мощности на Тайване и наняв необходимый штат рабочих. К вечеру четверга, когда должен был прилететь Жан-Шарль, Тимми навела во всех делах фирмы порядок, хотя вид у нее был измученный, и Жан-Шарль встревожился, увидев ее. Она похудела со времени их последней встречи, и сейчас, пока Жан-Шарль был с ней, он старался как можно чаще ее кормить. А Тимми, когда бывала с ним, освобождалась от всех забот и тревог. Так все случилось и сейчас. Он приехал в гостиницу, и они тотчас же кинулись в объятия друг к другу. И хотя они каждый вечер ходили в какой-нибудь ресторан ужинать, большую часть времени все же проводили у себя в номере. Все три дня шел дождь, и Тимми больше всего на свете хотелось лежать с ним в постели, обнявшись, разговаривать, заниматься любовью, и ему это казалось бесконечным наслаждением. Они дарили друг другу не только счастье страсти, которая казалась им неутолимой, не только безоглядную щедрость любви, но и великий душевный покой и утешение, которые помогали им держаться на плаву и давали силы жить, когда они были вдали друг от друга. Тимми вздохнула с облегчением, когда Жан-Шарль сказал ей, что через два месяца уедет из квартиры, где живут его жена и дочери. Сказал также, что дочери смирились с его отъездом, и у квартиры даже наметились потенциальные покупатели, их несколько. Жан-Шарль был по-прежнему убежден, что к началу июня узел его домашних проблем развяжется, и Тимми с замиранием сердца этого ждала. Ведь тогда он уже будет один, и в Париже они смогут жить вместе. Он хотел, чтобы Тимми помогла ему выбрать квартиру и декорировать ее вместе с ним. Хотел, чтобы отныне она принимала участие во всех сторонах его жизни, и надеялся, что через несколько месяцев сможет познакомить ее со своими детьми. Тимми все это очень радовало.
В субботу вечером они отказались от заказанного столика в ресторане Джузеппе Чиприани, им не захотелось уходить из своего номера в гостинице. На улице лил дождь, и им было так отрадно и уютно в постели, они наслаждались каждой минутой, проведенной вдвоем. Тимми сказала, что ей не хочется одеваться и идти в модный ресторан, и они остались в своем коконе, дремали, разговаривали, а когда стали заниматься любовью ночью, Тимми почувствовала какую-то особенную, новую и совершенную близость с ним, она не чувствовала такого раньше. Их любовь была полна такой страсти, и они порой достигали в этой страсти таких захватывающих дух высот, что становилось страшно, слишком уж много они друг для друга значили. Казалось, что на какое-то мгновение сливаются не только их тела, но и души, и сердца, и мысли. Жан-Шарль тоже почувствовал это ночью, и когда они выпустили друг друга из объятий, в ее глазах стояли слезы. Никогда в жизни ни с кем она не ощущала ничего хоть отдаленно напоминающего это удивительное состояние. И все, что они делали вместе, связывало их так же сильно, как физическая близость, а после близости, когда она лежала в изнеможении с ним рядом, ее душа распахивалась перед ним и желала остаться в таком же нерасторжимом слиянии. Каждая близость была еще прекраснее предыдущей и открывала для них что-то новое и неизведанное. И сегодня она пролежала в его объятиях всю ночь, крепко к нему прижавшись, и его руки ни на миг не ослабили объятий. Она незаметно уплыла в сон, а Жан-Шарль лежал и смотрел на нее спящую, и сердце его переполняла невыразимая нежность. Она еще раньше нашла на его теле такие точки, о значимости которых он и не подозревал, и сегодня они сделали еще новое открытие. Она подарила ему себя и приняла от него в дар то, что он ей преподнес. И всю ночь, пока Тимми спала в кольце его рук, ей снилось, что он и она – одно существо.
116 
