очень нудно 
132 
– Что ж, договорились, – грустно сказала Тимми. Ее сердце разрывалось от мысли, что она не увидит его еще целых три месяца, но ничего другого не оставалось, иначе ему не сохранить душевное здоровье. – Первого сентября на Эйфелевой башне.
– Я буду ждать тебя в ресторане Жюля Верна, – сказал он, чувствуя, что все звучит немного смешно. – А до тех пор буду звонить тебе каждый день. Обещаю.
Обоим было грустно, когда они положили трубки. У нее было такое чувство, что, заключив с ним это соглашение, она что-то скорее потеряла, чем приобрела. Потеряла возможность постоянно испытывать разочарование и страдать из-за того, что он нарушает обещания. Но она также отказалась от надежды встретиться с ним раньше, чем через три месяца. Им обоим будет очень трудно. Она просто надеялась, что их любовь это выдержит. Хотя кто знает? Надежды, мечты, огромная любовь к нему – вот все, что у нее осталось, да еще ребенок, которого она носит и о котором он знать не знает, а может быть, никогда и не узнает. Если Жан-Шарль не придет на встречу с ней первого сентября, Тимми никогда не расскажет ему о ребенке, она уже это решила. И если так случится, она останется со своим ребенком одна на всю жизнь, и согревать ее будут только воспоминания о Жан-Шарле. Думать об этом было страшно. И она все же надеялась, что Жан-Шарль придет на свидание с ней первого сентября, как он и обещал. Ей оставалось лишь молиться, надеяться, верить ему и ждать.
Глава 18
Следующие месяцы дались Тимми нелегко. Она крепилась, старалась держаться изо всех сил, но не видеть Жан-Шарля оказалось еще труднее, чем ей представлялось. Как и ожидалось, химиотерапия подействовала на его жену самым разрушительным образом, уже через неделю у нее выпали волосы, дети были в ужасе от того, что мать может умереть. И было пока не ясно, принесет химиотерапия ожидаемый результат или нет. Когда Жан-Шарль говорил с Тимми по телефону, голос у него был глухой и тусклый. Он все время твердил Тимми, что любит ее, но постепенно стал превращаться для нее в отделившийся от живого человека голос. Неужели она когда-то была так счастлива в его объятиях? Ей с трудом в это верилось. Единственным неопровержимым доказательством этого был ее растущий живот.
Уже и лето наступило, а Тимми по-прежнему скрывала свою беременность от Дэвида и Джейд, почти не прилагая к этому усилий. Она уставала больше обычного и, приехав домой, ложилась отдохнуть. Случалось, ее подташнивало, иногда болела голова, но она не рассказывала им о своих неприятных ощущениях и не делилась ни своими надеждами, ни подозрениями, ни страхами. Она от всех все таила, и поскольку была высока и стройна, ничего и не было заметно. Она стала носить более свободные блузки, а в июле купила джинсы следующего размера, но все равно выглядела такой же хрупкой и легкой. Никто и не мог бы заподозрить, что она беременна. Это было последнее, что людям пришло бы в голову. Джейд как-то сказала Дэвиду, что Тимми вроде бы слегка поправилась, но оба они знали, что Тимми сейчас переживает не самое легкое время. Было ясно, что Жан-Шарль отодвинул ее на второй план, и Тимми в конце концов призналась им, что у его жены рак и что они решили взять тайм-аут до сентября. Больше она не сказала ни слова, но оба ее помощника знали, что Жан-Шарль ей по-прежнему звонит. Дэвид продолжал надеяться. А Джейд ни на миг не сомневалась, что все кончится, как и всегда, гнусным предательством, хотя на сей раз делилась своими мрачными прогнозами только с Дэвидом.
– Этот тип уже древняя история, – сказала Джейд Дэвиду, когда уже шла середина июля. Со времени встречи Тимми с Жан-Шарлем в апреле в Нью-Йорке прошло три месяца. – Он больше не появится. Он нужен жене, потому что она больна, а дети не простят его, если он уйдет. И даже если жена сейчас поправится, следующие пять-десять лет они будут дрожать от страха, что процесс возобновится. О нем надо забыть навсегда, – отрезала Джейд.
– А ты хотя бы отдаленно не допускаешь предположения, что человек старается вести себя достойно и что он в конце концов уйдет? Джейд, он порядочный парень. И достоин восхищения за то, что старается все сделать честно.
– Все это дерьмо собачье. А за то, как он поступает с Тимми, он, по-твоему, тоже достоин восхищения? Ты на ее лицо посмотри! Краше в гроб кладут. И то сказать, разве это жизнь? Поверь мне, уж я-то знаю, каково ей сейчас. Она, наверное, в глубине сердца знает, что он не уйдет из семьи. Просто еще не готова себе в этом признаться.
132 
