111 
Посреди второй порции Тирни спросил:
– Лилли, с тобой все в порядке?
Она удивленно подняла голову.
– А почему ты спрашиваешь?
– Ты какая-то ужасно тихая.
– Я просто устала, – солгала она и вернулась к супу.
Они растянули ужин насколько возможно, но, когда все было съедено, у них все равно остался долгий вечер впереди, а делать было решительно нечего. Несколько минут прошли в молчании, нарушаемом лишь потрескиванием поленьев в камине. Наконец он заговорил:
– Если хочешь спать, говори, не стесняйся.
– Я не хочу спать.
– Ты же говоришь, что устала.
– Я устала, но спать не хочу.
– Вот и у меня то же самое. Устал, как собака, а спать не хочу.
– Мы долго спали днем…
– Гм.
Опять наступило молчание. На этот раз его нарушила Лилли:
– Почему тебя растили бабушка с дедушкой?
– Мама и отец погибли в автомобильной аварии. Водитель грузовика превысил скорость, не заметил предупреждающего знака «Ремонт дороги», не смог вовремя затормозить и буквально переехал их. Сплющил их машину. Пришлось часами вырезать части тел из того, что от нее осталось.
Его спокойно-деловитый тон не обманул Лилли. Ему не удалось скрыть свои эмоции.
– Когда это случилось, подробности от меня, конечно, скрыли, – продолжал Тирни. – Но много лет спустя, когда я уже стал настолько взрослым, чтобы задавать такие вопросы, дедушка позволил мне прочесть, что писали газеты об этой аварии. Они с бабушкой потеряли дочь. Я остался сиротой. А неосторожный водитель грузовика вышел из передряги без единой царапины.
– Сколько тебе было лет?
– Когда это случилось? Восемь. Мама с отцом уехали на долгие выходные – отметить десятую годовщину своей свадьбы, а меня оставили у бабушки с дедушкой. – Тирни взял кочергу и помешал огонь. – После похорон, когда я понял, что это не дурной сон, что они и вправду умерли, я не захотел возвращаться в наш дом. Бабушка с дедушкой взяли меня домой, чтобы упаковать мои вещи, но я устроил истерику во дворе и наотрез отказался даже зайти в дом. Я просто не мог снова увидеть эти комнаты, зная, что мамы с папой там нет и никогда не будет.
– Ты их очень любил, – тихо сказала Лилли.
Тирни смущенно пожал плечами.
– Я был ребенком. Все, что они для меня делали, принимал как должное, но… Да, я любил их. Бабушку с дедушкой я тоже любил. Им, конечно, пришлось со мной нелегко, но они никогда не давали мне почувствовать, что я для них обуза. Честно говоря, я никогда не сомневался, что они меня любят.
– Ты так и не вернулся в свой дом?
– Нет.
Лилли положила подбородок на поднятые колени и задумчиво взглянула на его профиль.
– Ты и теперь никогда не бываешь дома. У тебя такая работа, что ты вечно в разъездах.
Он криво усмехнулся.
– Держу пари, для промывателей мозгов этот факт стал бы просто праздником души.
– Это был подсознательный выбор карьеры? Или сознательный?
– Моя жена думала, что сознательный.
– Жена?
– В прошедшем времени. Мы были женаты аж целых тринадцать месяцев.
– Когда это было?
– Давно. Я только-только получил право голосовать, ну и вступать в брак, конечно, тоже. Мне не следовало этого делать. Я не был готов остепениться и уж тем более не хотел ни перед кем отчитываться. Больше всего ей не нравилась во мне жажда к перемене мест, но это была не единственная претензия. Далеко не единственная. И все ее упреки были справедливы, – признал Тирни с горькой усмешкой.
Потеря родителей все еще сказывалась на нем, хотя он давно стал взрослым человеком. Эта утрата влияла на его решения, она разрушила его брак. Какие еще травмы, какие эмоциональные и психологические раны нанесла эта трагедия восьмилетнему Бену? Может быть, она изуродовала его душу? Он больше не закатывал истерик, но подавленный в душе гнев мог найти другую отдушину.
Неужели он – Синий?
Ленточка, наручники, непоследовательные и уклончивые ответы – от всего этого нельзя было просто отмахнуться. Если бы по радио передали, что его разыскивает полиция Клири, можно было предположить, что один из ее звонков к Датчу достиг цели. Но ФБР? Он чего-то недоговаривал. С какой стати им интересуется ФБР? Нет, он чего-то недоговаривал.
И все же, глядя на него, Лилли в тысячный раз спрашивала себя: разве он может быть похитителем и убийцей женщин? Нет, она почувствовала бы, по глазам распознала бы психопата. Да, в нем чувствовалась напряженность. Часто в его глазах вспыхивало раздражение или даже гнев. Но в них не горел огонечек фанатизма, не тлело безумие серийного убийцы.
111 
