Глава 8

Англия осталась в другой жизни.

Три дня. Тысяча миль. На другом конце света. Клемми казалось, что с тех пор прошел целый век.

Она стояла у огромного окна и смотрела на город Растаан, расстилающийся у подножия холма, служащего своеобразным пьедесталом для дворца. Если что-то и напоминало ей о том, насколько изменилась ее жизнь, то это был город, построенный в пустыне, с его раскаленным воздухом, волнами поднимающимся с мощеных улиц. И полное отсутствие ветра, который должен был бы развевать флаги на дворцовых башнях.

Стоит открыть окно – и страшная жара ворвется в комнату, борясь с кондиционером, работающим на полную мощность. Впрочем, техника мало облегчала жизнь. Удивительно, как быстро она привыкла к совершенно другой атмосфере, другим температурам. Вместо того чтобы почувствовать радость от возвращения в страну, где выросла, Клемми изнывала от жары. Ей не хватало прохлады маленького коттеджа. Во дворце ее окружали комфорт, роскошь, и все же она с радостью променяла бы это на еще несколько дней свободы в Йоркшире.

Но этого не будет.

Глубоко вздохнув, Клемми отошла от окна. Ее босые ноги бесшумно ступали по розовому мрамору. Бирюзовое шелковое одеяние ниспадало до пола – еще одна вещь, без которой она с радостью обошлась бы. Возможно, платье сшито из тончайшего шелка точно по ее фигуре и украшено великолепной вышивкой, но ей нестерпимо хотелось скинуть его и надеть привычные джинсы и футболку.

Клемми опустилась на пуф и уставилась на свое отражение в зеркале трюмо. Она едва узнавала себя с макияжем, выполненным совершенно не в ее стиле: жирной черной подводкой, алыми губами. А волосы…

Дикие темные локоны были закручены и закреплены шпильками, и Клемми все время хотелось почесать голову. Она стала женщиной, которую хотел видеть ее отец. И ей было интересно, что о ней подумал бы Карим, который настаивал, чтобы она выглядела и вела себя как будущая королева.

Карим…

Он вторгся в жизнь Клемми, словно шторм, и перевернул ее с ног на голову. Они провели вместе несколько часов, и он мог стать больше чем человеком, которому доверено привезти ее домой.

Но она ошиблась. Если бы Клемми была багажом, дорога домой выглядела бы точно так же. Карим не уделил ей ни капли внимания. Убрав с дороги «мини», он схватил ее сумку, кинул во внедорожник, открыл пассажирскую дверцу, за все время не проронив ни слова. Когда Клемми прошла мимо него, собираясь сесть в машину, он стоял прямо, словно гранитная статуя, и ни разу не прикоснулся к ней. Его взгляд заморозил ее. Сказал ли он хоть что-то? Ах да…

– Ремень…

Команда была брошена, как только он сел на водительское место и завел машину. И пожалуй, все. Тишина. Когда Клемми попыталась начать разговор, он покосился на нее и указал на дождь, барабанивший по ветровому стеклу, снижая видимость до нуля.

– Я не могу отвлекаться. – Ничего не значащая отговорка. – Нам надо добраться до аэропорта и сесть на самолет до Растаана, пока агенты Анкхары не обнаружили нас.

Он подобрал правильные слова, способные гарантированно заткнуть ей рот. Как она могла забыть о людях, которые собираются предотвратить ее свадьбу с Набилом? Анкхара пойдет на все, чтобы альянс, гарантированный этим браком, никогда не состоялся. Поежившись, Клемми закуталась в ветровку, которую накинула поверх джемпера. Что бы между ними ни случилось, Карим обеспечит ее безопасность. Его отправили, чтобы защищать ее, этим он и намерен заниматься. Только этим, и ничем более. А от нее требуется самая малость – идти рядом и делать то, что ей говорят.

В аэропорту он подгонял Клемми, когда она выходила из машины, протащил ее сквозь череду каких-то ворот прямиком в частный самолет, прежде чем она сообразила, где они находятся. Всеми формальностями занимался Карим, включая ее незначительный багаж, который уже был на борту. Как только она села в кресло, Карим исчез в кабине пилота, чтобы самостоятельно вести самолет. Клемми не видела его до самой посадки.

Как только самолет набрал высоту, девушка расслабилась и наконец-то согрелась. А после того, как внимательная стюардесса принесла обед, ее совсем разморило. Стресс последних двух дней и ночи дал о себе знать, и она уснула. И уже когда самолет пошел на посадку, стюардесса легонько потрясла ее за плечо, чтобы она пристегнулась…

– Мадам…

Тихий голос отвлек ее от грустных мыслей. Алия, горничная, которую к ней приставили, как только она прибыла во дворец, стояла в дверях.

  32