2 
Неплохая идея. Гибсон задумчиво улыбнулся. Он попробует это обыграть.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Хлоя, – ответила она, взмахнув ресницами с таким недоумевающим видом, как будто он обязан был знать ее имя.
Гибсон удивленно вскинул брови. Неужели она из тех самонадеянных моделек, которые хватаются за любые предложения и, не успев появиться на паре обложек, уже считают себя мировыми знаменитостями? Только примадонны ему здесь не хватало.
– Что ж, Хлоя, – протянул он, – раз ты пришла, раздевайся, и начнем представление.
Ее фиолетовые глаза широко распахнулись. Она открыла рот, но не произнесла ни звука, только ахнула. Ее щеки густо покраснели.
– В чем дело? – поинтересовался Гибсон. – Разве тебя не предупредили, чем ты будешь здесь заниматься?
– Этого… этого… мне не говорили. – Хлоя сглотнула. Она обвела диким взглядом шеренгу обнаженных женщин.
Обычно модели, имеющие хоть какой-то опыт работы, не испытывали ни малейшего смущения, разгуливая в костюме Евы. Они видели за свою жизнь столько голых людей, что переставали реагировать на наготу. Но теперь Гибсон заметил, что под изумленным взглядом Хлои им стало неловко. Того и гляди, скоро бросятся за одеждой.
Гиб скрипнул зубами и заставил себя улыбнуться.
– Что ж, в таком случае можешь отправляться на все четыре стороны, – предложил он приторно-сладким голосом. – Садись в свой самолет и лети домой. – Он сделал паузу. – Или делай то, для чего тебя наняли.
Мертвая тишина. Хлоя как будто даже перестала дышать. Затем вздохнула, облизала губы. Гиб видел на ее лице нерешительность и нарастающую панику.
Елки-зеленые, ну на кой черт она им сдалась?
После очередного судорожного вздоха она кивнула.
– Г-г-где мне можно… п-переодеться?
– Я покажу. – Сьерра, парикмахерша с волосами, выкрашенными в радикально пурпурный цвет, ободряюще улыбнулась. – Вон там.
Вздохнув напоследок и искоса взглянув на Гибсона, Хлоя помчалась вслед за Сьеррой к ряду кабинок в дальнем углу студии. Гиб мог поклясться, что ее зубы стучали от страха.
* * *
За последние двенадцать лет Гибсон снял множество женщин.
Его камера любила их. Она запечатлевала их линии и округлости, гримасы и улыбки. Она делала из них произведения искусства. Благодаря ей Гибсон стал одним из наиболее успешных фотографов в модельном бизнесе. Ему нравилась его работа.
Но в личном плане Гибсон оставался равнодушным. Он никогда не сближался с женщинами, которых фотографировал.
Однажды он попробовал, и этого урока ему хватило надолго.
Он видел в них лишь игру света и тени, прямых и изогнутых линий. В его отношении к ним не было ничего личного. Эти обнаженные женщины значили для него не больше, чем кучи опавших осенних листьев. Они были всего лишь предметами. Все на одно лицо.
До появления Хлои.
Хлоя была не только набором линий и игрой света и тени. Она была человеком. Живым. Дышащим. Дрожащим. Это сводило его с ума.
– Ладно. Начинаем, – произнес Гиб, едва взглянув на Хлою, когда она наконец выползла из кабинки и присоединилась к остальным девушкам. – Встаньте в круг. Мне нужны силуэты. Руки над головой. Потягиваемся… вот так… потягиваемся.
Семь пар рук вскинулись кверху. Семь женщин потянулись.
Шестеро двигались очень плавно, их жесты были мягкими, текучими. Седьмая дрожала.
Гиб опустил камеру.
– Хлоя, – сказал он. – Выпрямись.
Она бросила в его сторону полный отчаяния взгляд, кивнула, облизала губы и выпрямилась.
– Потянись, – приказал он.
Хлоя потянулась. Ее волосы колыхнулись. И груди тоже.
У Гиба пересохло во рту, а его ладони взмокли. Он возбудился, словно сопливый мальчишка!
Он видел груди и раньше. Сотни. Тысячи. За двенадцать лет работы он перевидал столько женских грудей, что кому-нибудь другому хватило бы на всю жизнь.
Но все эти тысячи грудей были упругими и твердыми, как пластмасса. И очень маленькими. Меньше ладони.
Хлоя казалась гораздо более… соблазнительной. Сняв платье, она превратилась в Мэрилин во плоти.
Гиб зажмурился и попытался думать о чем-нибудь другом. Но как только он снова открыл глаза, его взгляд тут же упал на Хлою.
– Потянись, – приказал он. А когда она, дрожа, потянулась, он рявкнул, – Потянись, я сказал, а не дергайся! Как будто тянешься к любовнику.
Хлоя покраснела всем телом.
Гибсон опустил камеру, моргнул и недоверчиво уставился на нее. Ему никогда еще не доводилось видеть румянец во все тело. Он был потрясен до глубины души.
2 
