10 
Весна на винограднике всегда была сезоном ожидания, но этот год выдался неспокойным для Моргана, Дины и Брюса. Морган мечтал связать свое будущее с Кирстен-Вайн-ярдз, а Брюс, не любивший скороспелых решений по важным делам, раздражался, потому что должен был сделать выбор, от которого зависели они все.
За неделю до двадцать первого дня рождения Дины Брюс и Морган крупно поссорились. Они орали на весь дом, но она притаилась на лестничной площадке над библиотекой, чтобы лучше слышать.
— Если ты не решишь, то решу я, — орал Морган. — Я четыре года усердно работал.
— Четыре года, мальчик? Ты, наверно, забыл, кто владелец этих земель? Я здесь уже пятьдесят шесть лет. Свой первый клочок земли я приобрел в 1933 году во время сухого закона, когда никто не знал, сколько этот сухой закон просуществует. Мне было только восемнадцать. Я работал как проклятый, чтобы сделать это место таким, каким оно стало теперь…
— Я вовсе не хочу отрицать, что ты сделал для этого места и для меня, Брюс, но, если мне здесь нечего делать, я уеду.
— Кто говорит, что здесь нет ничего для тебя?
— ТЫ никогда ничего не обещал.
— Не торопи меня, Морган. Я не могу принимать поспешные решения, как ты.
— А я не могу больше ждать.
Дверь библиотеки распахнулась, и Дина прижалась к стене, чтобы Морган не заметил ее, когда спустился в холл, а затем выбежал из дома. Дина ощутила свинцовую тяжесть в сердце, готовом выскочить из груди. Надо бы радоваться, что он уезжает, а вместо этого она была в ужасе и полной растерянности. Что с ней? Почему такая пустота? Все эти годы она заставляла себя не любить Моргана. Внезапно до нее дошло, что она давно не думает о нем плохо. Это была просто детская привычка, упрямство видеть в нем самое плохое, чтобы чувствовать свое превосходство. Ее неуверенность и ревность всегда мешали ей видеть людей такими, какие они есть… Давно ли он вернул себе доброе имя? Он так упорно работал. Он всегда был добр к ней и ко всем остальным на винограднике. Она думала о нем плохо, потому что прочла что-то дурное в газетах. Что бы он ни сделал своей матери, у него, наверное, были причины, потому что тот Морган, которого она знала, был хорошим человеком. И вот он собирается уезжать, а она так ни разу даже виду не подала, как на самом деле его обожает.
Дина услышала, как завелся мотор его пикапа, кинулась вниз по лестнице и выбежала за ним. Ночной воздух был холодный, но у нее не было времени надевать свитер. Ее длинные волосы растрепались без заколок. Она как бешеная побежала к машине.
Он затормозил рядом с ней.
— Морган… — Она запыхалась и не могла говорить.
Он перегнулся через сиденье и открыл ей дверь. Как всегда, он заговорил с ней нежным голосом:
— Дина, что случилось?
— Я слышала, как вы ссорились с дедушкой.
— Уверен, нас было слышно в Калистоге. Она села рядом, и вдруг ей стало не по себе с ним наедине в темном пикапе. Должно быть, он считает ее дурой. Он уже не был тем косматым, неуверенным в себе мальчиком, которого она спасла, а потом жалела об этом. Тот злюка исчез много лет назад. Это был Морган-мужчина, Морган, кожа у которого теперь всегда была загорелой, тонкое худое тело обросло крепкими мускулами и твердой плотью, Морган, который знал, чего хочет и как этого добиться, Морган, чью целеустремленность нельзя не принимать в расчет. Такого Моргана она еще не знала.
— А ты вернешься когда-нибудь? — выдавила она из себя.
Воцарилась тишина, и он наконец спросил:
— А ты бы этого хотела? Она смутилась под его прямым взглядом и сдалась:
— Мне кажется, я к тебе привыкла. Он улыбнулся, и эта улыбка сняла напряжение между ними.
— Итак, черт побери, ты привыкла ко мне? Он откинулся назад, вытащил из кармана пачку сигарет, вытряхнул одну и зажег.
— Видно, ты знаешь, как польстить мужчине.
— Можно подумать, ты нуждаешься в женской лести.
— Ты стала женщиной?
Что-то новое и возбуждающе-интимное вкралось в низкий тон его замедленной речи, и она не нашлась что ответить. Она все еще была девственна. Он наблюдал за ней с той прежней напряженностью, которая бросала ее в дрожь. Кровь прилила к ее голове и шумела, как тысяча индейских барабанов, возвещающих о войне. Она почувствовала себя с ним беззащитной и насторожилась.
— Я не знаю, что ты имеешь в виду, — сказала она грудным голосом.
— Ты — женщина?
Слова сорвались с ее губ прежде, чем она подумала:
— У меня никогда не было ничего с мужчиной, если ты это имеешь в виду.
10 
