22 
Элизабет не понравился его взгляд, которым он скользнул по открывшемуся колену, когда она закидывала ногу на ногу. Она вскочила с кресла:
– Может быть, пойдем в столовую?
– Вы, кажется, сегодня немного напряжены, Элизабет?
– Совсем нет.
И тут же поняла, как фальшиво это прозвучало.
«Что в нем такого? Почему мне так неловко рядом с этим человеком? Куда деваются мои выдержка и рациональность? Что бы ни было, это надо прекратить!»
– Я думаю, нам пора обедать, – на этот раз спокойнее сказала Элизабет.
– Отлично, – ответил он, тоже поднялся и оказался вплотную рядом с ней.
Нервы Элизабет чуть не сдали окончательно.
Она не пила спиртное, не курила, не спала с мужчинами – по крайней мере, с женатыми, – но находиться в одной комнате с Роганом ей было трудно. Каждый раз, когда он оказывался где-нибудь неподалеку, ей хотелось сорвать с него одежду и завладеть им. Завладеть самым безнравственным образом!
Роган наблюдал за сменой выражений на ее лице. Напряжение, желание, которое тут же сменилось тревогой…
– Тысячи долларов не пожалел бы, чтоб узнать, о чем вы сейчас думаете.
– И выбросили бы деньги на ветер!
– Заметьте, свои деньги.
Она пожала плечами:
– Я думаю о том, какими книгами заняться завтра.
– Досадно, когда тебя разоблачают, правда? – заметил он.
Она вздернула подбородок:
– Представления не имею, о чем вы говорите.
– Уверен, что имеете, – протянул он.
– А я уверена, что вы мне задолжали тысячу долларов.
Он скорбно тряхнул головой:
– Мы оба знаем, какая вы лгунья, так что ни черта я вам не должен!
Как и полагается вежливому человеку, он пропустил ее вперед. Однако здесь было не столько учтивости, сколько желания увидеть стройные ножки и плавное покачивание округлых бедер. Во время работы над диссертацией у него, конечно, не было таких лекторов!
– Когда, говорите, вы собираетесь возвращаться в Штаты? – спросила Элизабет, как только подавшая им копченого лосося миссис Бэйнс удалилась.
Опять они сидели за тем же небольшим обеденным столом. Хорошо, что сквозь стекла огромного эркера светило вечернее солнце, свечи здесь оказались бы совершенно лишними…
Слава богу, никакого романтического ужина…
Элизабет ни на мгновение не обманывалась. Роган никогда не обратил бы внимания на такую женщину, как она. Его взгляды привлекали более экзотичные особы, а вовсе не университетские преподаватели, которые не пьют, не курят и не спят со всеми подряд.
Сразу пришла на ум фраза «Нищим выбирать не приходится».
Роган помрачнел:
– Не припомню, чтобы говорил о времени отъезда.
– Я полагала, что вы останетесь только до похорон отца.
– Думаю, мне нужно остаться и во время похорон, – энергично согласился он.
– Я тоже так думаю, – с досадой бросила Элизабет, недовольная его явным нежеланием задерживаться в этом доме.
– Я могу быть каким угодно, Элизабет, только не ханжой и не лицемером.
– Даже в этом случае…
Он сухо прервал ее:
– Даже в этом случае… Я не сомневаюсь, что вы примерная дочь и раз в неделю навещаете родителей. Может быть, даже завтракаете с ними по воскресеньям.
Элизабет не знала, что на это сказать. Да и что она могла сказать, если собственного отца не видела с тех пор, как они поспорили по поводу завещания матери? Значит, уже десять лет…
– Несомненно, – натянутым тоном произнесла она.
Роган остро взглянул на нее. Он сразу расслышал, что она не слишком убеждена в сказанном.
– Или ужинаете по пятницам?
– Возможно.
Теперь Роган убедился, что был прав в подозрениях. Ее словам не хватало убедительности.
– Или, как и я, предпочитаете быть подальше от них?
Бледные щеки Элизабет слегка порозовели.
– Не думаю, что вам интересно говорить обо мне.
– Уверяю вас, интересно, очень!
Роган притворился, что рассматривает копченого лосося, а сам из-под опущенных ресниц наблюдал за Элизабет.
– Вы можете выбрать путь трудный или легкий, Элизабет. Выбор за вами.
– Я не думаю…
Он пожал плечами:
– Хорошо, значит, трудный. У вас оба родителя живы?
У нее напряглись скулы.
– Нет.
– Оба умерли?
– Нет.
– Мама умерла?
– Да.
– А папа?
Она стиснула зубы:
– Роган…
Он проворчал:
22 
