очень нудно 
37 
Генерал покинул столовую, а Азалия, направляясь за леди Осмунд, чувствовала, как кружится у нее голова.
Ей следовало бы догадаться, думала она, что лорд Шелдон вовсе не такой, каким показался ей вначале.
Будь он плохим, разве смог бы он пробудить в ее душе те чудесные, волшебные чувства, что нахлынули на нее после его поцелуя?
«До чего же я глупа!» — думала Азалия.
Она вспыхнула, вспомнив те обвинения, которые бросала ему в лицо. Вспомнила, как уговаривала себя, что ненавидит и презирает лорда Шелдона, хоть и знала, что это не так.
В ту ночь она не спала и все думала, будет ли у нее когда-нибудь возможность сказать ему еще раз, как она жалеет, что превратно поняла их разговор с капитаном Уидкомбом.
Ему-то, конечно, все равно, что она о нем думает. И в то же время обидно сознавать, как сильно она ошибалась и какой была глупой.
Слова дяди настолько расстроили ее и вывели из душевного равновесия, что ей никак не удавалось сосредоточиться на шитье, которым она занялась после того, как леди Осмунд уехала с дочерями в губернаторский дом.
Губернатор устроил прием в своем саду. Ожидались все мало-мальски значимые лица Гонконга.
Генеральша со своей свитой уселась в карету, не сказав Азалии ни слова, и девушка в некоторой растерянности осталась стоять в обширном вестибюле, заметив, что адъютант, сопровождавший леди Осмунд, поглядывал на нее чуть смущенно.
Прислуживающие в резиденции уже поняли к этому времени ее положение в доме генерала и то, что даже малейшие попытки с их стороны быть вежливыми с девушкой вызывали раздражение сэра Фредерика и его супруги.
Азалия поднялась наверх в свою спальню и с минуту стояла у окна, глядя на видневшуюся за верхушками деревьев синюю воду пролива и маячившие за ним холмы полуострова Коулун.
Солнце окрашивало золотом гребни ласковых волн, и все же в душе девушки царила такая непроглядная тьма, что она даже не радовалась долгожданному теплу.
И тут ей пришла в голову одна мысль.
Она обещала госпоже Чан приехать к ней в гости, и сейчас у нее как раз появилась возможность не только повидать приятного ей человека, но и получить еще один урок китайского языка.
— Приезжайте в любое время! — пригласила ее еще на корабле госпожа Чан. — Вы всегда желанная гостья в доме моего супруга.
Набравшись храбрости, поскольку знала, что тетка придет в ярость, если узнает об этом, Азалия надела шляпку и, взяв с собой зонтик с кружевной каймой, принадлежавший прежде одной из кузин, спустилась вниз и попросила найти рикшу.
Слуга подозвал к дверям одного из китайских мальчишек, слонявшихся у резиденции, она уселась в коляску, и рикша быстро помчался по дороге.
Мальчишка был босой, в рваной одежде. Но на бегу он напевал какую-то мелодию, и Азалия чувствовала, что, несмотря на бедность, он по-своему счастлив.
Дом господина Чана стоял на склоне горы, чуть выше элегантных белых домов европейцев.
Подъехав к дому, девушка с восторгом увидела, что он построен полностью в китайском стиле — с зеленой черепицей и загнутыми краями крыши, украшенной фарфоровыми драконами.
Она отпустила рикшу, поскольку не могла заплатить ему за то, чтобы он ее дождался, и вошла в дом.
Внутри находилось, по китайскому обычаю, несколько внутренних двориков. Даже для богатого торговца дом был роскошным и поражал воображение.
Кай Инь Чан пришла в восторг, увидев гостью.
— Какая высокая честь для нас, — воскликнула она, кланяясь почти до земли, и, тут же забыв про церемонии, захлопала в ладоши и радостно засмеялась. — Я все время надеялась, что вы приедете! Мне нужно вам так много сказать! Как я рада!
Азалия окинула взглядом ее покои и подумала, что могла бы часами смотреть на длинные живописные свитки на стенах, на фарфор, очень старый, как она догадалась, и на изысканные завитки жадеитовых фигурок.
Она прежде и не подозревала, что жадеит бывает разных цветов и оттенков — от чистейшего белого до изумрудного и темно-зеленого, почти черного.
В комнате стояло и нефритовое блюдо с вырезанными на нем изысканными кошачьими силуэтами.
— Династия Чжоу, — сообщила ей госпожа Чан. — А вот изделие династии Цинь.
Лотос в цвету, белый и бледно-зеленый, казался настолько нежным и живым, что Азалии даже показалось, что его лепестки слабо трепещут.
Поразил Азалию и белый жадеитовый сосуд, украшенный рубинами и изумрудами в золотой оправе, но все-таки самое большое впечатление произвела на нее резьба по кораллу с изображением бога Ван Шу, скачущего над облаками[2].
37 
