62 
Герцог повернулся к своей бабушке.
– С какой стати? – переспросил он. – По-моему, это очевидно, мадам. Вы очень важная персона.
– Вздор, – отрезала герцогиня. – Я – английская герцогиня. В Англии это кое-что значит, но с какой стати этим выскочкам и революционерам с почтением относиться к моему герцогскому гербу, понятия не имею. Если я еще хоть что-то соображаю, это один из дворцов Бурбонов, и в прежние дни здесь останавливались лишь те, в чьих жилах текла королевская кровь.
– Времена меняются, – примирительно сказал герцог. – Сейчас во многих странах Европы Наполеон сажает на трон своих родственников, так что скоро редко у кого из приезжающих в жилах будет течь королевская кровь. Вы, бабушка, следующая по значимости после них.
– За этим что-то кроется, – убежденно заявила герцогиня. – Хотела бы я знать, что именно.
Герцог ответил не сразу. Клеона заметила, что он нахмурился. Неожиданно он прошел обратно к двери, открыл ее, выглянул в коридор и опять плотно закрыл, после чего вернулся к герцогине.
– Послушайте, мадам, – тихо проговорил он. – И вы, Клеона, тоже. Запомните то, что я сейчас скажу. У Фуше, возглавляющего наполеоновскую полицию, повсюду есть соглядатаи. Ему докладывают обо всем вплоть до мельчайших подробностей. Мне говорили, что в поисках хоть какой-нибудь информации по утрам на всякий случай обыскиваются даже мусорные корзинки для бумаг.
– Что же они надеются услышать от нас? – поинтересовалась Клеона прежде, чем герцогиня успела открыть рот.
– Понятия не имею, – ответил герцог, даже не взглянув на нее. – Я только предупреждаю вас обеих. О каждом вашем шаге – повторяю: о каждом! – кто-нибудь из этого особняка или за его пределами будет сообщать в департамент полиции. А посему постарайтесь, бабушка, попридержать свой язык. Каким бы добродушным человеком Бонапарт ни показался приезжим, он не терпит критики.
Клеона предвидела взрыв возмущения, но герцогиня рассмеялась и похлопала герцога по руке.
– Я рада, что ты предупредил меня, – сказала она. – Я старуха болтливая и люблю говорить напрямик то, что думаю. Постараюсь до возвращения в Англию держать свои мысли при себе.
Герцог снова поднес ее руку к губам.
– Я знал, что могу на вас положиться, – сказал он. – Думается, каждый человек в каком-то смысле является посланником своей страны. А Бонапарт очень старается продемонстрировать дружелюбное отношение к Британии, во всяком случае, сейчас.
– И что же за этим кроется? – спросила герцогиня.
Герцог пожал плечами.
– Политикой пусть занимаются те, кому это доставляет удовольствие, – ответил он. – Меня гораздо больше интересует Пале-Рояль, где в карты играют азартнее и рискованнее, чем у нас в Лондоне, а наряды в греческом стиле прикрывают дам до того скудно, что – ей-богу! – даже вы, мадам, были бы шокированы, если б могли их увидеть.
– Уж мне-то, слава Богу, не придется тратить время и деньги на Пале-Рояль, – заявила герцогиня, и при слове «деньги» голос ее зазвучал резче.
Герцог засмеялся и повернулся к двери.
– Кстати, бабушка, завтра вечером вас обеих ожидает великая честь. Первый консул и его жена приглашают вас в Мальмезон отужинать с ними в интимной обстановке.
– Почему это считается великой честью? – спросила герцогиня.
– Потому что туда они приглашают только самых близких и задушевных друзей. Большинство иностранных гостей они принимают в замке Сен-Клу или, конечно же, в Тюильри. Если вас принимают в Мальмезоне, это означает, что у Бонапарта к вам особое отношение, не так ли?
– Слышала я об этом дворце, – сказала герцогиня. – Любопытно будет взглянуть на него.
– Мне тоже было бы любопытно, если бы меня пригласили, – согласился он. – Но в приглашении совершенно определенно названы только вы и Клеона. Потом вы обязательно все мне расскажете.
– А что будешь делать ты?
– Бабушка, что за вопрос? – беспечно спросил герцог.
На пороге он поклонился, не обращая внимания на Клеону, и вышел из комнаты. У нее было такое чувство, будто он бросает их; ей хотелось кинуться вслед за ним, упрашивая поговорить с ними, побыть с ними еще, пусть даже совсем недолго. Но он уже ушел. Из окна ей было видно, как по фаэтон поворачивает по подъездной дороге, посыпанной гравием, и быстро выезжает через большие железные ворога с каменными геральдическими орлами.
– Черт побери этого мальчишку! – почти шепотом воскликнула герцогиня. – Мне хотелось побольше узнать о том, что происходит. Я приехала в Париж, чтобы быть с ним рядом, но он, похоже, собирается устроить нам кучу пышных приемов, а сам тем временем пустится во все тяжкие.
62 
