Последние отзывы

  88  

Остаюсь покорным слугой вашей светлости,

Фредерик Комин».

Его светлость негромко и витиевато выругался, к вящему восхищению лакея, который почтительно выслушал этот ораторский шедевр. Малый не замедлил поведать об этом остальной прислуге, и через несколько минут все в доме знали, что дьявольское отродье пребывает в нешуточном волнении и что еще до ночи произойдет кровопролитие. Из скоропалительных приказов его светлости явствовало, что он готов немедленно отправиться в путь, а когда Флетчеру велели обойти все парижские ворота и узнать, не выезжал ли этим утром англичанин в сопровождении дамы, никто из челяди уже не сомневался, какие цели преследует маркиз.

— Будь я проклят, если когда-либо видел дьявольское отродье в таком неистовстве! — заметил личный конюх его светлости. — А я знаю его уже больше года.

— А я видел его и пострашнее, — припомнил ливрейный лакей, — но тогда он разъярился не из-за женщины. Хотя я бы сказал, что Мантони даст этой сто очков вперед, да и та штучка, находившаяся здесь пару месяцев назад, — как ее звали, Хорас? Ту красавицу, что в приступе раздражения швырнула в маркиза кофейником?

— Приятель, для вас я не Хорас, а мистер Тиммс, — надменно ответствовал мистер Тиммс. — И я посоветовал бы вам не проводить неприличных сравнений между мисс Чаллонер и всякими там вертихвостками.

Он отправился упаковывать багаж его светлости и был потрясен до глубины души, когда узнал, что не будет сопровождать его светлость. Мистер Тиммс принялся увещевать маркиза, на что последовал недвусмысленный вопрос, не думает ли он, что милорд не способен самостоятельно одеться. Будучи человеком воспитанным, мистер Тиммс отверг подозрения маркиза, но думал он именно так. Перед его взором возникла ужасная картина: милорд с небрежно повязанным галстуком, взъерошенными волосами, в измятом платье. Когда же Видал отказался взять с собой коробочку с мушками, пуховку и румяна, мистер Тиммс осмелился попросить его светлость еще раз обдумать разумность своих действий.

Его светлость ухмыльнулся.

— А какое, черт побери, тебе до этого дело? — рыкнул он. — Положи смену одежды, бритвы и ночные принадлежности.

Как правило, мистер Тиммс никогда не перечил маркизу, но в этот раз на карту оказалась поставлена его профессиональная честь, а потому он решительно и твердо произнес:

— Милорд, вам известно, что в мои обязанности входит следить за гардеробом и внешностью вашей светлости. У меня, милорд, есть чувство собственного достоинства, и я не могу позволить вам путешествовать одному в стране этих французишек, поскольку такое малодушие явилось бы для меня самым настоящим позором. Прошу прощения, милорд, вашего пренебрежения вполне достаточно, чтобы покончить с собой!

Видал натянул сапоги и хмуро взглянул на слугу.

— Если тебе требуется господин, с которым ты мог бы обращаться как с размалеванной куклой, то лучше тебе расстаться со мной, любезный Тиммс. Ты никогда не сможешь гордиться мною.

— Милорд, — выпрямился Тиммс, — позвольте мне сказать, что ни один слуга ни в Лондоне, ни в Париже, ни в целом мире не может столь сильно гордиться своим господином, как я горжусь вашей светлостью.

— Ты мне льстишь, — усмехнулся Видал.

— Отнюдь, милорд! — с жаром вскричал мистер Тиммс. — Я три года прослужил у господина Джаспера Трелони, который считается первым лондонским щеголем. Как он одевался! Это был не просто джентльмен, это был истинный художник. Но плечи его камзола приходилось набивать так, что у меня разрывалось сердце. А когда мистеру Трелони пришло в голову прицепить себе на лицо три мушки, я был вынужден оставить его, поскольку, как и любой другой человек, обязан думать о своей репутации.

— Боже правый! — ужаснулся Видал. — Надеюсь, мои плечи не оскорбляют твои чувства, Тиммс?

— Я возьму на себя смелость, милорд, и скажу: мне редко доводилось видеть столь безупречные плечи. Каковы бы ни были прочие недостатки вашей светлости, камзолы сидят на вас так, что на них приятно взглянуть. — Мистер Тиммс помог его светлости облачиться в один из совершенных камзолов и любовно разгладил складки. — Когда я служил у лорда Девениша, милорд, — продолжал он, — мне приходилось набивать его чулки опилками. Но даже после этого ноги его светлости оставляли желать лучшего. Можете мне поверить, я никогда не видел более тонкой талии, а в то время, милорд, камзолы стягивали с помощью китового уса. Но все, что ниже колен, являло у его светлости жалкое зрелище. Всякий раз, когда я одевал лорда Девениша, у меня сердце кровью обливалось. Опилки, хотя и верное средство для тощих ног, все же совсем не то, что настоящие мышцы.

  88